Нет, на победной гравюре отчаянный лейтенант Альбер был изображен с закрученными по-морскому усами (которые я после ухода из кавалерии, вообще-то, сбрил), в образцово застегнутом мундире (я был тогда в нижней рубашке, чтобы легче плыть, бросив горящий брандер) и с форменной шляпой морской пехоты на голове (как всегда, спускаясь на брандер, я завязывал мамин теплый платок на голову, оставив шляпу на фрегате, чтобы не уплыла в море). Со знаменем в руках я вел брандер под смертельным огнем со всех сторон прямо под бортовой залп флагмана. Такой глупости не допустил бы самый тупой военный моряк, не только бывший кавалерист вроде меня. Содержание же статьи было таким, что обо мне говорили в обществе целую луну, а я боялся покинуть военную гавань и появиться в свете, чтобы не попасть под беглый огонь дворянок на выданье и их энергичных матушек, не знавших, что я секретно женат на Калиле. Меня даже начали узнавать на улице, что меня немного раздражало.
Сейчас, в вечернем свете, со офицерской шляпой на голове, я был неузнаваем, и никто не здоровался со мной. Я спешил домой: моя маленькая наемница была уже сильно на сносях, и собиралась осчастливить меня через дней десять. Наш маг-врач сказал, что нашим первым ребенком будет девочка.
Я ожидал момента, когда я смогу представить Калилу дворянству. Несколько дней назад мама сообщила мне, что в обществе говорят о том, что я внезапно женился. Звучало это так: "Вы слышали, граф Альбер женился!" — "Когда, на ком?" — "Недавно, на офицере!" — "Что!?" — "На женщине офицере, иностранке!" — "А титул?" — "Она дворянка и красавица!" — и так далее. Откуда просочились сведения — боги ведают, а мама не знала. Итак, наступало время представления молодой графини Альбер двору. Я предвкушал танцы с Калилой на балах, любопытство высшего света — и долгое безоблачное счастье с любимой женщиной.
Закат накатывался на город, заливая небо оранжевым цветом — признак хорошей погоды на завтра. Зажигались огни ресторанов и харчевен, еще были открыты лавки. Играла музыка, в тавернах пили и танцевали, на больших перекрестках выступали небольшие цирковые группы. Сотни разноцветных огней от разных фонарей освещали город. Несмотря на войну, столица сияла все ярче и ярче с каждым годом, не боясь бомбардировок. Мы побеждали.
Я ехал средней рысью по широким улицам, козыряя встречным офицерам и приветствуя поклоном малознакомых дворян и кареты с дамами. Настроение мое было чудесным. Но уже недалеко от нашего городского дома амулет связи с отцом вдруг задергался у меня на шее. Я взял его ладонью, сжал и спросил:
— Что случилось, папа?
Вместо отца ответила мама, причем сдавленным голосом:
— Сынок, роды начались, скорей домой! Все идет труднее, чем…
Я пустил коня в карьер и быстро долетел до ворот дома. Наш слуга Адабан необыкновенно быстро открыл ворота прямо перед конем, и я влетел во двор и соскочил с седла. Адабан перехватил у меня повод, и я заметил, что он бледен. Во дворе стояло несколько карет со знаками Медицинской Коллегии. Я бросил на них взгляд, и сердце у меня внезапно похолодело. Сломя голову, обронив шляпу, я бросился вверх по лестнице.
В нашей спальне вокруг постели быстро и собранно двигались несколько человек в мантиях. Отец с матерью стояли в стороне, сдерживая волнение на лице. Я не успел даже раскрыть рот и спросить что-то, как один из врачей-магов решительно повернулся и подал маме на чистое полотенце у нее на руках маленькое тельце. Она подхватила его, и лицо её стало твердым. Маленький комок в руках вдруг закричал.
— Девочка, — громко, радостно сказала мама, заворачивая ребенка. Ее помощница подхватила пищащий сверток из рук и понесла в другую комнату, мама быстро пошла за ней — обмывать новорожденную.
Я, переводя дух, заглянул за спины врачей, и испугался. Лицо Калилы было черным и измученным, несмотря на сильный белый свет от амулетов. Лица врачей были тоже темные — и испуганные.
— Непонятно, что происходит, — тихо сказал наш семейный врач, наклоняясь над постелью.
— Ей все хуже, — ответил сильным голосом старик маг с белой бородой, завязанной медицинской салфеткой. — Она просит увидеть мужа. Он здесь?
— Я здесь, — чуть не крикнул я, продираясь между спинами магов. Калила протянула мне слабую руку.
— Я умираю, — слабо сказала она мне. — Помни… люблю… прошу…
Меня оттолкнули, и маги схватили её с четырех сторон. "Начали вместе, поддерживать внутренние органы, очищать лимфу и кровь!" — скомандовал старик. Маги зарычали от напряжения. Слабый свет полился из их рук на Калилу, закрывшую глаза. "Не выходит, что-то ломает ей органы!" — сказал один из магов. "Накопители" — скомандовал старый маг. "Не хватает" — ответил один из магов. "Слишком сильное отравление. Это какое-то заклинание". Я с ужасом слушал, стоя за их спинами.
Вдруг Калила сильно захрипела, и кровать затряслась от конвульсий. Ее маленькое и сильное тело боролось с напастью. Она задергалась; я подошел ближе, и ее рука вцепилась в мою со страшной силой, и ослабла. Я похолодел, понимая, что это значит.
Маги отпустили Калилу и медленно убрали руки. За их спинами стояли мой отец со страшным выражением лица, и мать, с платком, прижатым ко рту. Глаза ее были полны ужаса. Лицо моей жены было искажено в муке.
Кажется, я заплакал, и не стыдился этого. Все молчали. На лицах у магов были растерянность, безнадежность, усталость.
Внезапно сильный порыв ветра пронесся за открытым окном, и тяжелый удар о землю потряс дом так, что стекла в окнах зазвенели. За ним еще один порыв ветра, с треском ломающихся ветвей — и еще один удар потряс землю. Мама сразу поняла, кто это, и выскочила в дверь в какой-то безумной надежде. Мы с папой подняли головы от кровати, в которой лежало тело Калилы, и переглянулись. И правда — через несколько мгновений дверь в спальню снова распахнулась, и к нам вбежала все еще плачущая мама, и за ней вошли, застегивая одежду, Кирмон и Альта. Их лица были встревожены.
Без лишних слов они с двух сторон подошли в постели. Кирмон взял Калилу за руку — и сразу отпустил её, опустив голову. Альта положила обе ладони на живот Калилы — и сразу убрала их, и с ужасом посмотрела на меня. Всё было понятно без слов.
— Опоздали, — наконец, с хрипением в голосе сказала Альта. Она повернулась ко мне и со своей чудовищной силой схватила за плечи и притянула к себе. Бесполезно было с ней бороться. Её глаза с вертикальными зрачками, полные слез, заглянули в мои.
— Зачем ты не вызвал меня луну назад?! — с тоской прошептала Альта. — Я бы смогла бы что-нибудь сделать. А теперь мы одни с тобой остались. Ну почему вы так мало живете?
Она прижала мою голову к своему твердому как камень плечу и заплакала.
Утром за нашим траурным столом сидели отец, я, мой брат-корнет, прискакавший утром из кавалерийского училища, наш семейный врач, лучшие врачи страны — архимаги Саброз и Деларюс, и два дракона — Кирмон и Альта. Священник нашего Дома прочел последнюю молитву за душу усопшей, мы выпили вина — и он покинул нас, уйдя молиться над телом Калилы. Нам же предстоял тяжелый разговор.