— Так он же сосед.
Старуха попыталась заступиться, но Иванов прикрикнул:
— Баба Нюра! Кто гадает? Вы или я?
— Ты, ты, — поспешно заверила старуха и обескураженно притихла.
«И впрямь я развел церемонии. Скорее к цели», — подстегнул себя Иванов.
— Он каков, Василий? Брюнет? Блондин?
— В отца весь. Темненький. Такой же.
Иванов сбросил несколько карт. На спину лег и с достоинством уставился в потолок вальяжный трефовый король. Василий? Ну уж нет, этому типу в пору не скипетр и держава, а кружка пива в одну лапу и в другую вяленый лещ… Валет ему в самый раз… Хотя бы этот. Тоже из масти треф… Ну чем не искатель приключений? Лихо заломлен берет, в глазу нахальный огонь, и левый фатоватый ус короче второго. Иванову казалось, что он таким и представлял сына бабы Нюры.
— А вот и он, собственной персоной. Ваш сын! Жив и невредим!
— Неужто Вася? — вспыхнула, засияла баба Нюра, потянулась через стол к валету.
— Можете убедиться сами. — Иванов вручил карту, довольный легким успехом.
— Да разве это Вася? — ахнула баба Нюра. — Тут кто-то другой! — И поспешно вернула валета, будто карта обжигала пальцы.
— Он! Он! — Иванов зачем-то пытался всучить карту старухе, а та прятала руки за спину.
— Да не он! Не он! Сейчас я тебе покажу. — Она, словно только и ждала повода, кинулась к облупленному комоду, любовно принесла, положила перед Ивановым фотоснимок. — Вон он какой, Василий-то!
Иванов был разочарован. Скуластый бабкин сын не соответствовал образу лихого авантюриста. Простоватый Василий таращился куда-то, за плечо Иванова, видать, добросовестно ел глазами точку, которую обозначил в пространстве фотограф: смотрите сюда!
— Смешно думать, будто карта и снимок это одно и то же, — пристыдил Иванов и себя, и соседку. — Баба Нюра, валет — ипостась вашего сына, его карточный символ.
— Э-э-э, у символа-то твоего… у… как ее… ипостаси этой усы, а Вася без них… — в тон ему хмыкнула старуха, мол, ее не проведешь. — Усы, говорит, ростят те, у кого большой нос. Чтоб скрасить!
— При чем тут усы? — подосадовал Иванов. — Символ может отращивать все, что ему заблагорассудится. Хочет быть толстым, худым, с коротким носом, его право. Смотрите! — Он разбросал по столу остаток колоды, нашел червового короля, но тут же его отложил (нет, он не ставит себя выше старухиного сына, не высокомерен) и взял бубнового валета. — Мы похожи?.. А между тем это я!
— Ой! Скажешь! — Баба Нюра прыснула в иссушенный кулачок.
— Да, да, — жестко подтвердил Иванов. — Так принято считать. И мы с вами будем считать. Нравится нам или нет. Это я, а это… — Он снова вооружился трефовым валетом. — Василий.
— И берет я такой ему купила, а он говорит: «носить, мама, не буду, я, — говорит, — не желудь», — пробормотала старуха.
— Баба Нюра! Я не навязывался в гадалки! Вы попросили сами. Даже вынудили меня! А коли так, молчите и слушайте! — рассердился Иванов.
— А я и слушаю, слушаю, — заверила старуха.
С таким трудом налаженная система доказательств рухнула, поистине, словно карточный дом! Ради какого лешего он затеял этот балаган? Мало ему своих забот?
— О чем я? Видите, сбили… Так вот, это Василий… Вместе с червовой десяткой… — Иванов положил десятку рядом с валетом.
А что они вместе означают? Знать бы…
— Милый, дак меня не интересует символ. Дай ему бог здоровья. Ты мне скажи: как сын?
— Это одно и тоже! Что символ, что сын! Это он! Он! — зарычал Иванов, срываясь, тыча пальцем в карту.
— Тебе помочь? — раздался голос вошедшей без спроса жены.
На его разум вдруг, точно цунами, накатила, захлестнула волна ярости.
— Я же сказал: справлюсь сам! — закричал он на Машу. — Я же просил не мешать! Пожалуйста, выйди! Захлопни за собой дверь!
— Я… я… — У Маши от потрясения слова застряли в горле.
— Я сказал «пожалуйста»! — зарычал Иванов, поднимаясь.
— Ухожу, ухожу. — Маша, пятясь отступила за порог, закрыла дверь.
— Конечно, я так не должен был… — пробормотал Иванов.
Взрыв отчаяния, накопившегося за все месяцы, после ухода из школы, отрезвил его.
— Ничего, ничего… В семье не без этого, — сказала баба Нюра, утешая, разве что не погладила по голове.
— Я просил… и все-таки не следовало… Думаете, она поймет и простит?
— Поймет, поймет. Все будет ладно, — пообещала старуха.
— Спасибо. — Иванов перевел дух. — Будем дальше?
— Ты гадай, — разрешила старуха.
— Значит, это Василий, — повторил Иванов и выжидающе посмотрел на старуху.