«Он в самом деле только брал интервью и более ничего такого предосудительного», — вступился Багаевский.
«Он брал, а вы давали?» — спрашивают у Багаевского.
«Еще не давал, но уже собирался».
«Вяжите и его!»
Лежим мы в машине спеленатые, как близнецы. «Превосходно, — думаю, — теперь-то Багаевский и подавно никуда не денется». Мысленно потираю руки, Практически я это, к сожалению, сделать не мог. Связаны. Потираю руки и повторяю вопрос:
«Ну-с, какие же у вас планы на будущий год, товарищ Багаевский?»
«Избавиться от вас прежде всего!» — рычит он.
«Чудесно! А дальше что планируете?»
Молчание.
«Товарищ Багаевский! — убеждаю его. — Не будем терять времени. Оно пригодится вам и другим трудящимся».
Уломал я его. Ответил он на все вопросы. Даже пообещал повторить некоторые цифры, когда нас доставят, чтобы я занес их в блокнот.
Привезли нас куда следует. И там выяснили, в чем дело. Оказывается, пока я крутился вокруг исполкома, два сердобольных гражданина позвонили в «Скорую помощь». Один уверял, что я свихнувшийся спортсмен, вообразивший себя на треке. По мнению другого, я спятил на спутниках Земли. Ему померещилось, что я кричал: «Бип! Бип!»
— Это все любопытно, — сказал секретарь редакции, выразительно играя полуметровыми ножницами. — Но еще любопытнее, когда вы напишите свой очерк? Осталась одна ночь.
— Я никогда не подводил, — обиделся корреспондент. — Я уже начал. Вот первые строки. «Впервые мы встретились с товарищем Багаевским в уютной светлой лаборатории. Познакомились». Ну и так далее. Да что, вы не знаете, как это делается? Правда, Степаныч? — попросил он поддержки у Линяева. — Кстати, а что ты у нас потерял?
Его вопрос вызвал дружный понимающий смех. Линяев считался своим человеком, когда-то здесь начинал, в отделе культуры, однако на этот раз на него посматривали с любопытством. Словно, что-то знали, однако помалкивали даже несдержанные на язык. Но вот в секретариат вошел заведующий сельхозотделом и, заметив Линяева, простодушно сказал:
— Юра, ты еще немного потерпи. Я скоро ее отпущу. Минут через…
— А я никуда не спешу. Просто заглянул потрепаться. Как они, думаю, там? — перебил Линяев. — Мы даже с Колей договорились. Коля, подтверди! — обратился он к корреспонденту.
— Разве? — удивился Коля.
В семь он вошел в единственный из отделов, где еще не был, — в сельскохозяйственный.
Алина Васильевна запирала ящики письменного стола. Она одна в комнате. И в пальто. Неужели ушла бы, опоздай он на две минуты.
— Вы пунктуальны. Я почему-то была в этом уверена. И даже собралась.
— Алина Васильевна, что вы делали от шести до семи?
— Заказала разговор с районом и ждала. Листала подшивку старых газет. Вас это интересует?
— Конечно! Теперь я знаю, что делать, когда заказан телефонный разговор. Листать подшивки газет. И обязательно старые.
Почти в подъезде их совсем некстати догнал Мыловаров и наивно предложил:
— Не изобразить ли нам репродукцию картины «Чаепитие в Мытищах»? Жена заварит грузинский чаек. А? Приглашаю!
Линяев в отчаянии следил за губами Алины Васильевны. Нет, она не должна соглашаться!
— Спасибо, — робко сказала Алина Васильевна. — Но мы идем в театр. — И покраснела.
— Пожалеете! — пригрозил так ничего и не понявший Мыловаров. — Вот возьму отпуск на три дня да займусь переделкой печки под газ. Поскучаете без меня!
На улице она растерянно спросила:
— Мы действительно идем в театр?
— Почему бы и нет? В самом деле!
Они поехали в театр троллейбусом. И до самой своей остановки смеялись. Вначале смеялись над собой, вспомнив предложение Мыловарова.
В театре им было тоже смешно.
— Любовь моя! Взгляни на звездочку! — воскликнул на сцене герой. — Это наша с тобой звездочка!
И указал пальцем в правый угол верхнего яруса. Линяев и Алина Васильевна посмотрели туда и прыснули. Там сидел тучный мужчина. Он обливался потом и вытирал лоб и шею платком.
Потом они веселились на улице, когда читали под фонарем спортивную афишу. Афиша предлагала всем отправиться на «первенство области по классической борьбе». Кто-то подписал чернилами: «с бюрократизмом».
Линяев досмеялся до того, что его схватил удушающий кашель. Он оперся рукой об афишную тумбу и долго безостановочно кашлял. Ему было неудобно перед Алиной Васильевной.
Кашель стих. Тогда он изобразил удивление: и какая это животина залетела в горло?
— Я все знаю, — мягко сказала Алина Васильевна. — Ваши друзья потеряли бдительность, и я все выведала у них. Профессиональная привычка. Если уж заинтересуешься кем-нибудь, так узнаешь о нем все до мелочей. Правда?