На другой вечер виновник как бы случайно мне попался на тропе.
— А сегодня? Видел? — спросил он, озираясь.
Мысли мои уже витали вокруг работы, и разговор вчерашний начисто вылетел из головы. Поэтому я вначале не понял, кого он имеет в виду.
— Наташу. Кого же еще, — сказал он с досадой, такой я был недотепа с его точки зрения.
— Ах, Наташу? Ну, само собой разумеется. Каждый божий день в гамаке, а мне в столовую мимо.
— И ты просто прошел? Кивнул и дальше?
— Кивнул и дальше своей дорогой.
— И она ничего не сказала?
— Да нет, спросила, как погода. Нравится или как?
— А ты?
— Сказал: ничего себе.
— А она?
— Ей этого было достаточно.
— А она не попросила передать? Кому-нибудь и что-нибудь такое. Ну так между прочим? Вскользь?
— Да нет как будто. Он заволновался.
— А если точней? Ну, припомни, — сказал Андрей.
— Точно помню — нет. Ей вряд ли кто-то нужен. Ей побоку все.
— Но, может, речь зашла о ком-то мимоходом? Она сказала будто невзначай. Девицы — такие скромняжки. Упаси их бог сказать что-то впрямую, они начинают финтить, и все намеки, намеки.
Он напряженно следил за моим лицом, ловил каждое слово и прощупывал его.
— Для нее это слишком мудрено.
— Подожди. Ты сказал «ничего себе», кивнул, прощаясь, и ушел. А в промежутке между этим? Что было тут? По-моему, ты что-то забыл.
Пытал Андрей натужно и нудно. И этому не было конца.
— А в промежутке вот что было, — сказал я, опять начиная выходить из себя. — В промежутке диктор крикнул: «Братцы, внимание, поезд!» А потом я пошел. Мне было некогда. Впрочем, как всегда.
— Да я не о том, — возразил Андрюша. — При чем здесь диктор и поезд?
— Я думал, ты наблюдательный. Как и подобает пытливому писателю, — заметил он сокрушенно.
— Какой уж я писатель, — сказал я с сожалением.
— Все равно. Что-нибудь упустишь, того и гляди. Начальство не погладит.
— Ну, это наше с начальством семейное дело, — сказал я твердо. — Это во-первых. Но зачем тебе все это понадобилось, кого она ждет и прочее? Ну-ка, во-вторых?
— Да мне-то что… Подумаешь… Хоть она там… — начал он, сразу тушуясь.
— Ой ли, так уж и что?
— Провались я на этом месте!
Он начал боком отступать, сдав инициативу. Я тут же ее подхватил и крепко взял в руки. Теперь осталось не зевать и напрочь закрепить победу.
— Она торчит и, может быть, вправду кого-то караулит, а тебе-то какое дело? Маленький распутник, — заладил я без пауз.
— Конечно, никакое! Вот и говорю.
— Ах ты, желторотый потаскун. Выкладывай как на духу. Немедля!
— Тсс, — сказал он, — услышат!
— Еще бы! — ответил я, понижая голос.
— Да нет же.
Он загнанно пятился, кривил лицо и плечи, стараясь этим убедить в своем полнейшем безразличии, и постепенно боком-боком улепетнул за кусты.
У входа на дачу залаял Пират. Он не был молчуном и раньше и гонял с участка блудливых котов, гавкая притворно, спровадит до забора и молчок. Но сегодня с ним творилось что-то неладное. Пес лаял зло и неистово. Его душило от дикой ярости.
Вначале этот бешеный лай был слышен точно через вату. Потом он проник ко мне под звуконепроницаемый колпак, сотканный из увлечения и долга, и стал капля за каплей подтачивать нервы.
Я отложил авторучку и подождал, пока утихомирят пса. Это было долгом балерины. Но та почему-то мешкала, и пес свирепел пуще прежнего. Наверное, она отправилась в поход по ларькам. В одном — одно. В другом — другое. И приструнить пса было просто некому.
Тогда я встал из-за стола и пошел разобраться, в чем дело. И мое появление оказалось кстати.
Я вышел по тропе к калитке и тут не поверил глазам. Добряк Пират загнал под яблоню девчонку-почтальона, готовясь разорвать на части. Он выбирал места поуязвимей, припал на передние лапы и подталкивал тазом себя вперед, давясь заранее клочьями служебного сукна и капрона.
Девчонка в форме Министерства связи слабо отбивалась сумкой, писклявый голос ее утонул безнадежно в собачьем реве.
— А ну-ка, кишь! — крикнул я Пирату. — А ну-ка, прочь, паршивая собака!
Пират отступил, глухо рыча, мое вмешательство вызвало у него недовольство. Он косил кровавым оком, в косматой груди грозно клокотало. И еще от него разило валерьянкой.
Я шикнул для пущей острастки, и Пират нехотя затрусил между деревьями, пристраиваясь на бегу задней лапой чуть ли не к каждому стволу. Такое было впечатление, будто пес изрядно пьян.