Она выходила довольная, а следом я нес коробку, точно урну с собственным прахом.
Там, под кипой носовых платков, лежали две бутылки «Горного дубняка», дремали два младенца-близнеца, невинно поблескивая коричневыми боками в коробке из-под женских туфель.
«Высылаю партию платков. Носи их, дорогой, сморкайся, — писала жена. — И еще раздобыла редкий напиток под названием «Горный дубняк». Закупила про запас чуть ли не целый ящик. Выпей за мое здоровье. В тот раз мне помогло. Прошла зубная боль. Целую. Тося». Затем она приписала: «Ты не велел брать водку. А это же не водка? Правда? Видишь, какая я у тебя умница!» Ну что ей после этого скажешь?
Я посмотрел на лоснящихся близнят, эта дрянь на каждом прилавке. А она-то, Тося, вообразила бог знает что, когда ей вдруг бросилась в глаза дубняковая этикетка, и тут же позаботилась обо мне.
Она окружает меня заботой прямо с нашей первой встречи, когда мы поулыбались друг другу в трамвае и я проводил ее домой. Впрочем, первой ее считает Тося. По моему твердому убеждению, это была наша вторая встреча. Да что там убеждение, я знаю, это было, это факт!
Впервые мы встретились на городской танцевальной площадке. Я пришел туда с другом, который тотчас бросил меня, ринувшись в мир страстей. Его голова временами мелькала в толпе танцующих, он делал мне знаки: хватай, мол, дам и пляши! Но я подпирал забор, стесняясь своей массивной фигуры и больших ног, с нетерпением ожидая конца этой вакханалии. Но время будто не двигалось, замерло на месте. На самом же деле остановились мои часы, выяснив это, я спросил у стоявшей рядом барышни:
— Вы не скажете, который час?
— Пожалуйста. Только уговор: без влияния Запада, — равнодушно ответила она и положила ладонь на мое плечо.
Я кое-как поводил ее на пятачке, который нам достался в толчее, попытался выдавить несколько вежливых слов, но она меня остановила, сказав:
— Я забыла предупредить: я с незнакомыми мужчинами не поддерживаю беседы.
Когда закончился танец, я взял ее под руку, собираясь вернуть на место, но она тут же освободила локоть.
— Меня ждет подруга.
— Куда вас отвести?
— Я сама, — отрезала она и пропала в толпе.
У меня появилось чувство долга перед своей партнершей — потанцевал, все равно что поухаживал, — я искал ее на площадке, но она будто растворилась в водовороте лиц и костюмов.
И вот мы встретились в трамвае. Я сидел у входа, а она вошла на одной из остановок, в шортах, кедах и мужской рубашке в клетку и еле втащила туристский рюкзак, который превосходил ее размером. Видать, она катила из туристского похода, так подумал я тогда. А на самом деле все обстояло прозаичней. Она везла посуду с дачи, это выяснилось потом. Во всяком случае, Тося очень устала под своим рюкзаком, набитым кастрюлями и прочей утварью кухонной. Она рухнула на сиденье напротив и утомленно улыбнулась, вытирая лоб.
Ее улыбка повитала по вагону в поисках сочувствия и случайно угодила ко мне. Я принял ее и отослал обратно, сочувствуя в полной мере. Такая кроха, а волочит гигантский рюкзак. После этого она улыбнулась непосредственно мне. У нее было красное от солнца лицо, нос начинал шелушиться, а волосы выгорели добела.
Мы улыбались несколько остановок, проехав мою, точно играли в волейбол, пасуя мячик через проход. Потом рядом с ней освободилось место, и я, пересев к Тосе, сказал, выполняя свой долг до конца.
— Я вас искал в тот вечер.
— Вы? Меня? — поразилась Тося.
— Ну да. На городской танцплощадке.
— Вы меня с кем-то спутали. Я на танцы не хожу. Никогда! — подчеркнула она. — Там, знаете, случайные знакомства. А я этого не люблю.
Я вышел на ее остановке и нес рюкзак до самой ее квартиры.
Уже тогда она сделала первую попытку, желая облегчить мне ношу. Я повесил рюкзак на плечо, а она ухватила ремень и шагала рядом, подстраивая шаг. По сути Тося мешала — я как бы на себе тащил и хозяйку вдобавок, но не хотел ее обижать, щадя такое бескорыстное побуждение, помалкивал, терпел. Мы шли бок о бок, гремя кастрюлями на весь город.
Она поднимала временами обгоревшее круглое личико и вопрошала, беспокоясь, широко открыв синие глаза:
— Вам не тяжело?
— Что вы, — отвечал я, конечно, — с вами мне легко. Хоть ступай вокруг экватора. Пешком да с этаким приятным грузом.
Она оттягивала ремень с удвоенным рвением, совсем меня накренив набок, и пот бежал с меня ручьями.
Так она заложила краеугольный камень, а потом построила сложную систему внимания и забот. И неудобство было только в том, что часто ее хлопоты выходили как-то невпопад, напоминая медвежьи услуги…