Выбрать главу

— Гоша, отодвинься немножко в сторону, чтобы видно было ноги Пешо! — Так! Вы там, слева, сомкнись! — командовал Гога. — Личко, если можно, чуть-чуть присядь, а то тебя видно только до плеч. Внимание!

— Руменчо-о-о-о-о-о!

«Щелк!»

Славный мальчишка от стыда готов был спрятаться под машину. Сейчас он побежит и прекратит этот глупый крик.

— Минутку! Для верности, сниму еще разок.

— Руменчо-о-о-о-о!

Светило чудесное ласковое солнце — все глаза и краски сияли.

— Готово!

«Эх, была бы у меня кинокамера!.. Этот драндулет, грустный Сашко и улыбающийся до ушей Мирек, Оги и Данче… — всех бы заснял. И особенно Оги… Как он, краснея, носком ботинка ковыряет землю…»

— Ты выучил уроки? Геродот может тебя сегодня спросить — тихо проговорила Данче.

— Учил. Я тогда нарочно, разозлился. Ты что, думаешь, я уж совсем ничего и не знаю.

— Дедушка, а тебе фотокарточку я дам бесплатно…

— Зачем же! Я заплачу. Я хочу ее вместе с газетой. Когда ты напишешь обо мне?

— Руменчо-о-о-о-о!

— Ну, хватит же! Ты меня только позоришь, — почти сквозь слезы закричал Румен под самым окном.

— Иди, иди, поторапливайся, мусака остывает.

— Не пойду! И не хочу твоей мусаки! И блинчиков твоих не хочу!

— Да ты что, Руменчо, спятил? Какая муха тебя опять укусила?

— Кричи, сколько хочешь кричи, но так и знай — я не пойду домой, не пойду!

Гога записывал желающих получить газету. После таких событии можно заказать номер с настоящим снимком.

— Для меня с фотографией, синий цвет, сам знаешь! — наказывал Венци.

Чемпион снова исчез.

— Мама! Смотри, Мирек с балканским кубком!

— О, какой красивый!

— Куда его поставить?

— На буфет — там его лучше всего будет видно.

— Эх, увидел бы это папа!

— Так мы ж ему напишем. И снимок вышлем.

— Я, мама, на этот раз сам отправлю письмо. Ладно?

— Так уж это важно, кто отправит. Ты портфель собрал? Иди тогда к приятелям, а обед будет готов минут через пять.

Мальчишки, что с улицы «за садиком», собрались кучкой и о чем-то шептались.

— Вызовем их на состязание… — тихонечко говорил Рашко, одноклассник Румена. — Что мы, калеки, хуже их, что ли? Предложим, а?

— Подожди! Не опозориться бы! — остановил его Коля, высокий, но стеснительный паренек.

Рашко был не из терпеливых.

— Гога, а вы… Давайте посоревнуемся, улица с улицей, а? Выставим лучшие команды, а?

— Чудесно! Кто от вас будет полномочным представителем?

— Минутку. — Рашко вернулся к своим.

— Спрашивают, кто от нас будет представителем?

— Я же говорил тебе — опозоримся. Так и вышло! Мы тут не Народное собрание. Ну, ладно иди теперь, иди. Заварил кашу — расхлебывай сам.

— Погоди! Если они согласны, давайте сыграем и в «венский», — сказал Марин, крепкий и сильный паренек.

Снова подошло время идти в школу. Но никто с места не двигался. Даже Сашко упорно, против своей воли, стоял тут же.

— Мирек, напиши отцу, пусть пришлет тебе каких-нибудь оберток от лезвий, — говорил ему Венци. — А мы потом с тобой поменяемся на что-нибудь.

— Напишу. Ох, как я разволновался. Чувствую даже, как булавка опять колется в животе. Значит, тебе оберток?

— Эй, Венци! Как же я это забыл! Я вчера видел у нас дома лезвие безопасной бритвы — такое золотистое, арабское.

— Да ну, и с завитушками?

— Ага! Но потом оно исчезло. Спрашиваю, у отца, где оно. А он говорит, что ты, какое еще лезвие! Никакого лезвия не было.

Стали расходиться.

— Плавать — вот это да! Я их всех тут на середине бассейна обгоню, — не унимался Оги.

Старик с семечками вернулся на перекресток, на угол улицы. Господин Коста разочарованно ушел в комнату, закрыв за собой дверь на балкон. Славный мальчишка пробрался к себе через окно и ждал, когда бабушка Катина снова закричит свое «Руменчо-о-о-о-о!», чтобы на шестом «о» этак спокойненько сказать ей: «Ну, чего тебе?»

На улице остались только ноги Пешо, сидящий на корточках Руменчо-младший да Личко.

— Пешо-о-о?

— Хоп!

— Хорошо сегодня поработали. И мой старик обещал взглянуть на машину, пощупать ее своими руками.

— Мастеру стоит только глянуть, и то он дело сделает.

— Пешо? Давно хочу спросить. Ты только не сердись, ладно?

— Ну чего крутишь? Спрашивай.