— Добрый день, брат! — еще от двери озорно крикнула Райничка. — Эви, входи, брат дома.
«Брат» стиснул зубы и сжал губы. Райничка схватила его за руку и стащила с лавки. Эвелина шла позади них. Походка у нее была особая. Будто она пританцовывала, перебирая ногами как балерина.
— Брат, Гога прислал тебе вот эту записку. Он сказал, чтобы ты ответил, и еще сказал, что напишет о вас в газете.
Эвелина села напротив Румена и, положив локти на стол, оперлась подбородком о ладони. У нее были длинные изящные руки.
Райничка включила приемник и стала ловить музыку.
— И долго вы так будете? — Эвелина повертела белыми прозрачными пальчиками. Голос у нее был бархатный, нежный.
— Не знаю.
— Ах, как все это здорово!
У Румена и Венци было много своих тайн: запись на магнитофоне, скитания по дальним улицам, слова, которые можешь сказать лишь одному, самому близкому другу. И — Эвелина! Эвелина была самой большой тайной. Только один Венци знал, почему Румен вставал в очередь у школьного буфета, чтобы купить ей завтрак. И почему, если кто-нибудь из ребят позволял себе ее задеть, или сказать, что она «ходит как утка», Румен готов был на все.
— Ой, какую хорошую музыку я поймала! — пропищала Райничка. — Давайте танцевать!
И тут же закружилась по комнате.
— Братец, пойдем! Ты ведь мне теперь брат! Эви! Ах, вы вдвоем хотите танцевать? Да? А-а-а-а!
— Я… Я… не умею танцевать, — промямлил славный мальчишка.
— Такой большой, а не умеешь! Ах, да! У тебя же не было сестрички, которая могла бы научить. Эви, давай его научим! Вставайте!
— Райничка, не трогай меня, пожалуйста! А вдруг войдет твоя мать…
— Ну и что? Поднимайтесь, а то рассержусь!
— Ух, какая храбрая! Сегодня не день рождения. Лучше давайте прочтем, что там написал Гога.
Румен тут же развернул листок. От смущения на лбу у него выступили капельки пота. Однако славный мальчишка не смел достать носовой платок и вытереть лоб — а вдруг платок грязный. Вчера после футбола, наверное, вытирался им. Точно, грязный! Румен незаметно сунул руку в карман, пощупал — платок был сложен вчетверо. Значит, новенький! Неожиданно теплое чувство глубокой благодарности к бабушке разлилось по телу. Милая бабушка Катина! Как хорошо, что она проверяет его карманы.
Обе девочки склонились над ним и слегка раскачивались в такт с музыкой. Мальчишка почувствовал, как что-то легонько касается его уха. Ухо запылало жаром.
Гога успел вымучить еще два вопроса:
«2. Как вас воспитывают дома: беседуют с вами, кричат на вас, бьют, подсовывают поучительные книжки?
3. Как вы воспитываете своих родителей? Приведите примеры. Каким должен быть родитель в наши дни?»
— Ах, — воскликнула Эвелина и откинула косу за спину, но она опять свалилась Румену на ухо, теперь уже пунцовое. — Какая чепуха! Гога станет, видно, большим человеком. Я бы никогда не смогла придумать такой глупости.
— Ну, прямо уж! Да он их переписывал откуда-то, — сказала Райничка. — Братец, постой, не двигайся минутку! Эви, глянь, какие у Румена длинные ресницы! Вот это да! Выгнулись, как у девушки, правда?
— Очень красивые.
Румен снова вытер лоб и слегка отодвинулся.
— Давайте танцевать.
— Райничка-а-а, иди сюда, детка!
— Сейчас, мамочка! Пошлет, наверное, в бакалейную. А вы сидите, ждите меня. Обязательно! А то рассержусь и говорить с вами не стану.
Румен и Эвелина остались одни. Самая большая тайна славного мальчишка села на стул как раз напротив него, облокотилась о стол и ладошками почти закрыла все веснушки на щеках.
— Гу-ур-р, гу-ур-р!
— Мне пора, — сказала Эвелина, а сама и с места не сдвинулась.
Славный мальчишка, конечно же, промолчал. Он быстро взглянул на нее, но случилось так, что их взгляды встретились, и они оба от смущения опустили глаза. Из коридора послышались торопливые шаги. Зажурчала вода в кране на кухне.
— Ты ответишь на вопросы?
— М-м-м!
— Гу-ур-р! Гу-ур-р! — слышалось под самым окном.
Бам! Блажко снова вошел в комнату. Открыл дверь и застыл на пороге: ни туда, ни сюда. Стеснительно заулыбался.
— А где Венци?
Но оба молча ему улыбнулись.
— Гу-ур-р! Гу-ур-р! Гу-ур-р! Эй!
— А вы что тут делаете? — Блажко, увидев что они стесняются и даже больше, чем он, пятясь вышел вон и осторожно прикрыл за собой дверь.
— Хороший мальчик, правда?
— Угу!
Пришел отец Венци. Из кухни послышалось невероятно шумное умывание: дядя Миле одновременно плескался, говорил, смеялся и фыркал.