Крайт вернулся к зеркалу, и ему по-прежнему нравилось то, что он в нем видел. Судя по отражению, сердце его не ведало вины, а мысли отличала непорочная чистота.
Наружность имела важное значение. Наружность значила все. Как и его работа.
На туалетном столике Линды, где царил идеальный порядок, он не нашел ничего интересного, за исключением бальзама для туб незнакомой ему марки.
В последнее время влажность воздуха уменьшилась, и губы у него постоянно трескались. Бальзам, на который он обычно полагался, если и помогал, то не очень.
Он понюхал бальзам, не обнаружил ни одного неприятного запаха. Облизнул и ощутил приятный вкус апельсинового крема. Он смазал губы, которые сразу же почувствовали прохладу, и бросил тюбик в карман.
В гостиной Крайт снял с полки несколько старых книг в переплете, написанных популярными авторами 1920-х и 1930-х годов: Эрл Дерр Биггерс, Мэри Роберт Райнхарт, Э. Филлипс Оппенгеймер, Френк Суиннертон... За исключением Сомерсета Моэма и П. Дж. Вудхауса, в большинстве благополучно забытых.
Крайт мог бы взять книгу, которая показалась бы ему интересной, да только все эти авторы умерли. Прочитав книгу, в которой излагалась неправильная, по его разумению, точка зрения, Крайт иногда полагал себя обязанным найти автора и поправить его. Он никогда не читал книги умерших писателей, потому что от встречи лицом к лицу с живущим словоплетом получал куда большую удовлетворенность, чем от эксгумации и надругательства над трупом писаки.
На кухне он нашел в раковине две кружки из-под кофе. Постоял, глядя на них.
Такая аккуратистка, как Линда, никогда не оставила бы грязную посуду, если б ей не пришлось срочно покинуть дом. Кто-то еще присоединился к ней, чтобы выпить кофе. Может, этот кто-то и убедил ее, что на мытье кружек времени нет?
Помимо выводов, к которым позволила прийти грязная посуда, Крайта заинтересовала и кружка с попугаем-ручкой. Он помыл ее, вытер и завернул в кухонное полотенце, чтобы прихватить с собой.
Он обратил внимание на отсутствие одного из ножей на настенной стойке, и это тоже заинтересовало его.
Из холодильника достал оставшуюся половину пирога с корицей, который Линда, несомненно, испекла сама. Отрезал себе большой кусок, положил на тарелку. Поставил ее на стол, добавил вилку.
Налил чашку кофе из еще горячего кофейника. Добавил молока.
Сев за стол, изучающе смотрел на «Форд» модели 1939 года, пока ел пирог и пил кофе. Пирог, был отменным. Крайт решил, что при встрече обязательно отметит кулинарные способности Линды.
Едва он допил кофе, завибрировал мобильник.
Достав его, Крайт увидел, что пришло текстовое сообщение.
Раньше, когда он вернулся в таверну «Зажженная лампа», чтобы узнать имя здоровяка, который сидел на дальнем стуле, бармен заявил, что понятия не имеет, о ком речь.
Однако через пять минут после ухода Крайта Лайм Руни кому-то позвонил. В текстовом сообщении содержался номер, по которому звонили, и имя человека, на которого он был зарегистрирован: ТИМОТИ КЭРРИЕР.
На экране высветился и адрес Кэрриера, хотя Крайт сомневался, что эта информация может потребоваться ему в самом ближайшем будущем. Если
Кэрриер сидел на последнем стуле за барной стойкой, а потом поспешил в Лагуна-Бич, чтобы предупредить женщину об опасности, ему хватило бы ума не возвращаться домой.
Помимо имени и адреса, Крайту хотелось знать и род занятий этого парня. Как выяснилось, Кэрриер был сертифицированным каменщиком-строителем.
Пока Крайт переваривал полученную информацию, телефон завибрировал вновь. На этот раз на экране появилось лицо каменщика. Да, именно этот человек передал ему конверт с десятью тысячами долларов.
Крайт, понятное дело, работал в одиночку, но с информационной и технической поддержкой у него все было на высшем уровне.
Он убрал мобильник в карман, не сохранив фотографии. Возможно, ему захотелось бы побольше узнать о Кэрриере, но время для этого еще не пришло.
Вновь наполнив чашку кофе, он добавил молока, выпил, сидя за столом.
И пусть решение объединить кухню с гаражом не относилось к ординарным, Крайт находил, что здесь очень даже уютно.
Ему вообще понравилось бунгало, сочетающее в себе чистоту и простоту. Здесь мог жить кто угодно, характерологические черты хозяина в интерьере ничем себя не проявляли.
Рано или поздно бунгало выставили бы на продажу. Приобретать собственность убитого тобой человека — дело слишком рискованное, но идея Крайту приглянулась.
Он вымыл чашку, тарелку, вилку, кофейник и кружку с ФДР, из которой пила кофе то ли Линда, то ли ее гость. Вытер их, убрал. Сполоснул водой стальную раковину, вытер насухо бумажными полотенцами.