Глава 4
Женщина, приговоренная к смерти, жила в скромном бунгало на холмах Лагуна-Бич, на улице, с которой не открывался великолепный вид на море, но все равно в престижном районе. В сравнении со стареющими строениями земля под ними только дорожала, да так быстро, что каждый проданный дом сносился независимо от времени постройки или красоты, чтобы уступить место зданию больших размеров.
Южная Калифорния скрывала все свои вчера. И когда будущее оказывалось очень уж жестоким, не находилось ни единого свидетельства того, что существовало лучшее прошлое, а потому потеря воспринималась менее болезненно.
Маленький белый дом, построенный среди высоких эвкалиптов, радовал глаз, но Тиму тем не менее показалось, что дом этот изготовился для ведения боевых действий, более напоминая бункер. Ане бунгало.
Он припарковал свой «Форд Эксплорер» на другой стороне улицы, в четырех домах севернее участка Линды Пейкуэтт, совсем у другого, куда более знакомого ему дома.
Тремя годами раньше он возглавлял бригаду каменщиков, которая строила этот дом.
К крыльцу вела дорожка из плит известняка, лежащих между двумя рядами гранитных квадратных брусков со стороной в три дюйма. Тим находил такое сочетание некрасивым, но в точности сделал все, что от него требовалось.
Владельцы особняков стоимостью в три миллиона долларов редко обращаются к каменщикам за советом по части дизайна своего участка. Архитекторы не обращаются никогда.
Тим нажал кнопку звонка, постоял, прислушиваясь к шуршанию пальмовых крон.
С берега дул легкий ветерок, скорее даже намек на ветерок. Теплая летняя ночь дышала неглубоко, совсем как пациент под наркозом, дожидающийся хирурга.
На крыльце зажегся свет, открылась дверь, Макс Джейбовски воскликнул:
— Тимоти, старина! Какой сюрприз! — Если бы душу можно было взвесить и обмерить, Макс точно оказался бы больше своего дома. — Заходи, заходи!
— Не хочу быть незваным гостем.
— Ерунда, как ты можешь быть незваным гостем в доме, который построил?
Хлопнув Тима по плечу, Макс каким-то чудом, не иначе с помощью телепортации, буквально перенес его с крыльца в прихожую.
— Я отниму у вас только минутку, сэр.
—Принести пива? Чего-то еще?
— Нет, благодарю, ничего не нужно. Я насчет одной вашей соседки.
— Я знаю всех соседей. И в этом квартале, и в следующем. Я — президент нашей группы «Сторож соседнего дома».
Тим на это и рассчитывал.
— Кофе? У меня машина, которая варит его мгновенно, от капучино до черного.
— Нет, честное слово, но я вам очень признателен, сэр. Она живет в номере четырнадцать — двадцать пять, в бунгало под эвкалиптами.
— Линда Пейкуэтт. Не знал, что она собирается строиться. Женщина серьезная. Думаю, работать у нее тебе понравится.
— Вы знаете ее мужа? Чем он занимается?
— Она не замужем. Живет одна.
— То есть разведена?
— Этого я не знаю. Она собирается строить новый дом или перестраивать старый?
— Строительство тут ни при чем. Дело личное. Я надеялся, что вы замолвите ей за меня словечко. Скажете, что я — нормальный парень.
Кустистые брови поднялись, губы разошлись в радостной улыбке.
— Мне много чего приходилось делать, но вот свахой я еще не был.
Хотя Тим предполагал такое толкование своих вопросов, он тем не менее удивился: давно ни с кем не встречался и считал, что лишился особого блеска глаз и перестал источать феромоны, отчего никто и никогда не мог принять его за человека, который еще не вышел из этой игры.
— Нет, нет. Речь о другом.
— Она красивая, — уточнил Макс.
— Честное слово, о другом. Я ее не знаю, она меня не знает, но у нас есть... общий знакомый. Я получил о нем кое-какие новости. Думаю, ей будет интересно их узнать.
Улыбка поблекла, но лишь чуть-чуть. Максу не хотелось выходить из образа свахи.
«Все видели слишком много фильмов, — подумал Тим. — Вот и верят, что каждому человеку с добрым сердцем суждено встретить не менее хорошего человека. Благодаря фильмам и многому другому, не менее невероятному, а иногда такое опасно».
— Новости неважные. Очень даже печальные, — добавил он.
— Насчет вашего общего знакомого?
— Да, у него проблемы со здоровьем.
Последнее Тим не полагал ложью. Парашютист не мог пожаловаться на физическое здоровье, но вот психическое вызывало опасения. А уж моральное демонстрировало все симптомы серьезного заболевания.
Мысли о смерти изгнали всю радость из улыбки Макса. Губы сжались, он кивнул.