— Ну я, — улыбнулась Мизори, довольно наблюдая как алебарды расходятся, а стражники отдают ей честь. — Как служба?
— Да вроде неплохо, — ответил Шон, среднего роста блондин располагающей наружности. Его упитанное, слегка небритое лицо, само по себе говорило, что «неплохо».
— Заливай дальше, — прервал отчёт коллеги худой и бледный Чарльз. Брюнет озабоченно теребил козлиную бородку. — У нас тут такая фигня приключилась...
— Точно-точно, — снова затараторил первый стражник, — подъезжает, значит, караван. Мы, знамо дело, шлагбаум опустили, именем закона потребовали оплатить въездную пошлину. А эти говорят, что их освободили от пошлины, причём бессрочно. И грамоту суют.
— Причём с таким самодовольным видом, — раздражённо сплюнул Чарльз. — Да ещё говорит, что эту бумажку подписали вы. А бумажка?! Такой отвратной подделки я сроду не видел! Как курица лапой писано! Да ещё и ошибка не ошибке.
— Небось в слове «грамота» два «м»? — ехидно ухнул филин.
Мизори в который раз была благодарна своей смуглой коже, на которой было непросто различить заливающий щёки румянец.
— О, берите выше. Целых три «м», да к тому же написано через «а»! И это только в одном слове! Они выставили ваше величество какой-то деревенской дурой! Видят боги, я пытался сдержаться, однако снести оскорбление короны стражу порядка не под силу.
— Он засветил ему прямо в харю! — радостно выкрикнул Шон. — А потом мы с ребятами как следует отпинали этих обормотов и заставили уплатить двойную пошлину. Ну и, разумеется, бумажку этот засранец у нас на глазах сожрал!
Державшаяся из последних сил до этого момента эльфийка не выдержала и залилась заразительным звонким смехом. Её примеру последовали стражники. Мизори? К счастью, девушка и не подозревала, сколько злорадства и ехидства содержалось в её пресловутом выражении радости.
«Ну, может же, если захочет!» — подумал филин. У птицы словно камень с души свалился.
Ворота города распахнулись перед процессией.
====== Украдите меня, пожалуйста! Часть третья ======
История Белины была весьма любопытной. Своё начало она берёт на Солнечных Утёсах, в одном из немногочисленных мест, где издревле вили гнёзда драконы. Гигантские рептилии всех видов и убеждений слетались в это место, дабы, забыв вражду и застарелые распри, продлить свой великий род. Могучие скалы вздымались на сотни метров вверх. Гряда их простилась прямо по экватору. Высокое солнце обеспечивало прекрасную температуру для яиц, а океан был богат рыбой. Немногим известно, что ящеры способны прекрасно плавать, само их строение позволяет погружаться глубоко и весьма успешно охотиться под водой.
Всё началось с гнезда.
Наше гнездо ничем не отличалось от своих товарок, кроме разве что того, что одно из яиц в нём было чуточку меньше остальных, чуточку белее и немного куриным. Хотя старой Матари подобного было не объяснить. Это был, возможно, последний выводок древней драконихи, и если бы кто-то из стаи сказал ей, что восемь лет она высиживает куриное яйцо, гнев рептилии имел бы широко идущие последствия, особенно учитывая то, что драконы растут до самой смерти и не чураются каннибализма. Старая самка уже чувствовала приближение конца. Все её мысли и надежды были посвящены гнезду. Успеют ли птенцы вылупиться до того момента, как она покинет царство смертных?
И всё-таки настал счастливый день, и четверо дракончиков разбили скорлупу, дабы засвидетельствовать почтение большому внешнему миру. Матари была вне себя от счастья, даже когда обнаружилось, что среди них каким-то боком затесался цыплёнок. Жёлтый птенчик, правда, своей цыплячьей природы никак не проявлял — он с гордым видом махал маленькими крыльями, ревел и щёлкал клювом. Поначалу были сомнения, и никто из стаи не знал, было ли желание самки оставить Белину проявлением материнского инстинкта, старческого маразма или следствием слепоты, которой возраст наградил дракониху. Равно никто не понимал, почему живущая среди них курица могла дышать огнём.
Шли годы. Братья и сёстры давно перегнали курочку по росту, но по-прежнему с любовью относились к своей странной сестричке. Тем более именно она обучила их летать, ведь крылья матери уже давно не были способны поднять её в воздух. Семейство жило дружно, обучаясь разным драконьим премудростям, пока не пришло время заявить о себе перед стаей. Им предстоял древний обряд, во время которого десять самых сильных и шесть самых старых драконов решают, достойны ли птенцы зваться истинными драконами.
Белина? Её приняли первой. Как ни крути, драконы — очень гордые существа, и если уж получилось, что среди них живёт цыплёнок...
Цыплёнок не мог жить среди драконов. А если и живёт, то это дракон. Чёрный дракон. Истина, простая как дважды два.
Со временем оперившаяся молодёжь разлетелась по свету в поисках места, где они проживут юные годы. Такова природа драконов. Встав на крыло, они покидают дом, дабы набраться мудрости, а после возвращаются на утёсы с целью обзавестись семьёй и продлить свой род.
Белина тоже улетела, её ожидало далёкое и долгое путешествие.
— Извините, здесь немного не прибрано, — Мизори произнесла это так жалобно, словно она была подростком, а столица — её комнатой.
— Добро пожаловать в Мизорсбург, — филин уселся на вывеску с названием поселения и поклонился эльфийке. — Бывший Тихонбург, бывший Лоренбург, бывший Торбург, бывший Гризельдск, бывший Тагур-аул, бывший…
— Спасибо, я поняла, — остановила поток информации Мерль. — Судя по всему, жители здесь очень благодарные и очень любят своих правителей.
Мизори состроила кислую мину.
— В смысле, любят хороших правителей, — поправилась Мерль, — а плохие их заставляют менять название. Кстати, где здесь рыночная площадь?
— В центре, но мы туда не проедем. Пробки. Всё же единственная дорога без мусора. Ох уж этот мусор!
О мусоре можно было и не говорить. Мало того, что его было и так прекрасно видно, так ещё и запах от него простирался на многие километры за городские стены. Дело всё в том, что свобода в понимании многих горожан выражалась в возможности выбрасывать отбросы куда вздумается. Торвальд пыталась воззвать к патриотизму и социальной ответственности, но, как выяснилось, город — это не «мы», а «они». И теперь столица пожинала плоды данной философии. Обочины улиц были буквально завалены объедками, нечистотами и прочим хламом, дожди размывали всё это дело, смывая в воду, люди это пили. Фактически, до начала эпидемии оставались считанные недели. Такая мелочь, а последствия способны похоронить некогда процветавший город!
— Эгей, помню, сидела я как-то в башне у Тала Сурового, так у него тоже были проблемы с мусором, — попыталась развеселить приунывшую правительницу Мерль. – Ой, грязища была! А потом он — раз, и всё наладил!
— Это как же? — полюбопытствовала королева.
— Очень простенько. Он издал указ, по которому каждый человек, выбросивший что-либо в городской черте, должен это скушать.
— Не слишком ли жестоко? — Мизори обвела взглядом завалы вокруг, представила соответствующую картину, после чего почувствовала лёгкий приступ тошноты.
— Конечно, жестоко. Но на то он и Суровый, — парировала остроухая. — Помню, как-то один паренёк решил котят в канаве утопить. Видят боги, бедные котята! Лучше бы они утонули. Зато какая чистота!
— Мерль, это не наш метод, — назидательно оборвала её Торвальд. — Тёмные и жестокие меры не приводят ни к чему хорошему.
— Вот и я о том же. Тёмное получилось королевство. Самое чистое тёмное королевство на континенте.
Мизори вздохнула. Внезапно до неё дошло, что число приспешников зла в её окружении увеличилось. Хотя, посмотрев на Мерль ещё раз, она отмела подозрения. Голова девушки постоянно вертелась по сторонам, локоны-пружинки забавно подпрыгивали, зелёные глаза сияли любопытством и озорством. Ну, какая из неё злодейка? Да и Гуамоко. Даром, что филин. Бант у него очень милый и намерения самые добрые…