иссуши потоки и болота.
А поганаго Кобяка
из луку моря,
от железных великих плъков половецких,
яко вихрь выторже,
и падеся Кобяк в граде Киеве,
в гриднице Святславли.
Ту немци и венедици,
ту греци и Морава
поют славу Святъславлю [39] ,
кают князя Игоря,
иже погрузи жир во дне Каялы,
рекы половецкия,
рускаго злата насыпаша [40] .
Ту Игорь князь
выседе из седла злата,
а в седло кощиево;
уныша бо градом забралы,
а веселие пониче.
СОН СВЯТОСЛАВА
А Святъславь мутен сон виде:
«В Киеве на горах си ночь с вечера
одевахъте мя, рече,
чръною паполомою
на кроваты тисове,
чръпахуть ми синее вино
с трудом смешено,
сыпахуть ми тъщими тулы
поганых тльковин
великыи женчюгь на лоно [41]
и негуют мя;
уже дьскы без кнеса
в моем тереме златовръсем;
всю нощь с вечера
босуви врани възграяху,
у Плесньска на болони
беша дебрь кисаню,
и не сошлю к Синему морю» [42] .
И ркоша бояре князю:
«Уже, княже, тугаумь полонила,
се бо два сокола слетеста
с отня стола злата
поискати града Тьмутороканя,
а любо испити шеломом Дону;
уже соколома крильца припешали
поганых саблями,
а самою опустоша
в путины железны».
ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях поражения Игоря
«Темно бо бе в 3 день:
два солнца померкоста,
оба багряная стлъпа погасоста,
и с ним молодая месяца,
Олег и Святъслав
тъмою ся поволокоста.
На реце на Каяле
тьма свет покрыла:
по Руской земли
прострошася половци,
аки пардуже гнездо,
и в море погрузиста,
и великое буиство подасть хинови [43] .
Уже снесеся
хула на хвалу,
уже тресну
нужда на волю,
уже връжеса
Дивь на землю [44] .
Се бо готския красныя девы
въспеша на брезе Синему морю,
звоня рускым златом,
поют время бусово,
лелеють месть Шароканю.
А мы уже, дружина, жадни веселея» [45] .
ЗОЛОТОЕ СЛОВО СВЯТОСЛАВА
Тогда великий Святслав
изрони злато слово, слезами смешено,
и рече: «О моя сыновчя,
Игорю и Всеволоде!
рано еста начала
Половецкую землю мечи цвелити,
а себе славы искати.
Нъ нечестно одолесте:
нечестно бо кровь поганую пролиясте;
ваю храбрая сердца
в жестоцем харалузе скована,
а в буести закалена [46] ,
се ли створисте моей сребреней седине!
А уже не вижду
власти сильнаго, и богатаго
и многовои брата моего Ярослава
с черниговьскими былями,
с могуты и с татраны и с шельбиры,
и с топчакы, и с ревугы, и с ольберы, -
тии бо бес щитовь, с засапожникы,
кликом плъкы побеждают,
звонячи в прадеднюю славу [47] .
Нъ рекосте:
мужаимеся сами,
преднюю славу сами похитим,
а заднюю ся сами поделим.
А чи диво ся, братие,
стару помолодити?
Коли сокол в мытех бывает,
высоко птиц възбивает [48] ,
не даст гнезда своего в обиду».
«Нъ се зло, княже, мине пособие,
наниче ся годины обратиша;
се у Рим кричат под саблями половецкыми,
а Владимир под ранами,
туга и тоска сыну Глебову». -
«Великыи княже Всеволоде!
не мыслию ти прилетети издалеча,
отня злата стола поблюсти -
ты бо можеши Волгу веслы раскропити,
а Дон шеломы выльяти;
аже бы ты был,
то была бы чага по ногате,
а кощеи по резане;
ты бо можеши посуху
живыми шереширы стреляти -
удалыми сыны Глебовы [49] .
Ты буи Рюриче и Давыде,
не ваю ли злачеными шеломы
по крове плаваша [50] ?
Не ваю ли храбрая дружина
рыкают аки тури,
ранены саблями каленами
на поле незнаеме?
Вступита, господина, в злата стремень
за обиду сего времени, -
Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,
буего Святославлича.
Галичкы Осмомысле Ярославе,
высоко седиши
на своем златокованнем столе,
подпер горы Угорскыи
своими железными плъкы,
заступив королеви путь,
затвори к Дунаю ворота,
меча бремены вчрез облакы.
суды рядя до Дуная [51] .
Грозы твоя по землям текут,
оттворяеши Киеву врата,
стреляеши с отня злата стола
салтаны за землями,
стреляи, господине, Кончака,
поганаго кощея [52] , -
Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,
буего Святославлича.
А ты, буи Романе и Мстиславе!
храбрая мысль носит вас ум на дело,
высоко плаваеши на дело в буести,
яко сокол на ветрех ширяяся,
хотя птицю в буистве одолети.
Суть бо у ваю железныи папорзи
под шеломы латинскими [53] ;
теми тресну земля, и многи страны хинова [54] -
литва, ятвязи, деремела и половци, -
су лици своя повръгоша,
а главы своя поклониша
под тыи мечи харалужныи».
«Нъ уже, княже,
Игорю утрпе солнцю свет,
а Древо не бологом листвие срони:
по Рси и по Сули гради поделиша [55] ,
а Игорева храбраго плъку не кресити.
Дон ти, княже, кличет,
И зовет князи на победу,
Ольговичи, храбрыи князи, доспели на брань».
«Ингварь и Всеволод, и все три Мстиславичи,
не худа гнезда шестокрилци [56] ,
не победными жребии
собе власти расхытисте;
кое ваши златыи шеломы
и сулицы ляцкии и щиты!
Загородите полю ворота
своими острыми стрелами.
Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,
буего Святъславлича».
ПЕСНЬ 13
Уже бо Сула
не течет сребреными струями
к граду Переясловлю,
и Двина болотом течет
оным грозным полочаном
под кликом поганых.
Един же Изяслав,
сын Васильков,
позвони своими острыми мечи
о шеломы литовския,
притрепа славу
деду своему Всеславу.
А сам, под чрълеными щиты,
на кроваве траве,
притрепан литовскими мечи.
И схотию на кровать, и рек [57] :
«Дружину твою, княже,
птиць крилы приоде,
а звери кровь полизаша».
Не бысь ту брата Брячеслава
ни другаго - Всеволода;
един же изрони жемчюжну душу
из храбра тела чрес злато ожерелие;
уныли голоси, пониче веселие,
трубы трубят городеньскии.
Ярославе и вси внуце Всеславли [58] ,
уже понизить стязи свои,
вонзить свои мечи вережени,
уже бо выскочисте из дедней славе,
вы бо своими крамолами
начасте наводити
поганыя на землю Рускую,
на жизнь Всеславлю, -
которое бо беше насилие
от земли Половецкыи»?
ПЕСНЬ 14
На седьмом веце Трояни
връже Всеслав жребии
о девицю себе любу [59] ;
тъи клюками подпръся окони,
и скочи к граду Кыеву,
и дотчеся стружием [60]
злата стола киевскаго.
Скочи от них лютым зверем
в плъночи, из Белаграда,
обесися сине мьгле.
Утр же воззни стрикусы,
отвори врата Новеграду [61] ,
расшибе славу Ярославу,
скочи влъком до Немиги с Дудуток.
На Немизе
снопы стелют головами,
молотят чепи
харалужными,
на тоце живот кладут,
веют душу от тела.
Немизе
кровави брезе
не бологом
бяхуть посеяни,
посеяни костьми
руских сынов.
ПЕСНЬ 15
Всеслав князь людям судяше,
князем грады рядяше,
а сам в ночь влъком рыскаше, -
из Кыева дорискаше
до кур Тмутороканя [62] ,