Что касается короля[286], который, будучи ещё молод годами, во всех своих поступках показал себя столь зрелым мужем, то о его степенности можно сказать словами самой мудрости: «Это почтенный старец, но не от долгой жизни и не от количества прожитых им лет». Ибо он, как то водится в этом возрасте, не увлекался ни играми, ни зрелищами, не совершал прогулок и бесцельных странствий, не предавался разврату, но жил с целомудренной женой в целомудренном браке. Во время богослужений он не вёл ни бесед, ни разговоров, как то свойственно некоторым людям, но, имея перед глазами сборник псалмов или иных молитв, страстно предавался молитве. И, поскольку то присуще мудрости, которая говорит: «Мною цари царствуют»[287], Господь настолько укрепил его королевство, что если во времена его предков в Датском королевстве было три или четыре монарха, то он один правил королевством, которым его отец овладел с большим трудом и мудростью. Итак, имея в своём королевстве прочный мир, Кнут обратил внимание на то, что славяне во времена его отцов причинили его стране много зла. Видя, что они лишены помощи со стороны герцога Генриха, который укротил их уздой своей власти, он, пользуясь удобным случаем, пошёл против них войной. Пользуясь советами архиепископа Абсалона, он одолел их скорее мудростью, нежели силой.
6. Об избранном епископе Конраде. Между тем, Любекский престол всё ещё пустовал, ибо император был далеко. Но вот, к нему прибыли любекские каноники и, подчиняясь его воле, просили, чтобы он дал им епископа. В результате, он поставил над ними некоего благочестивого мужа по имени Алексей, бывшего приором в Хилебургероде[288] и состоявшего в ордене премонстратов. Однако те наотрез отказались его принять, умоляя поставить кого-либо из их ордена. Тогда, проведя совещание с приближёнными, император дал им Конрада[289], своего капеллана, мужа весьма начитанного и речистого, умевшего прекрасно доказывать свою точку зрения. Дело в том, что император услышал и обратил внимание на положении Любекской церкви, — ибо она будто вновь была поставлена на ноги, — всё ещё слабой и во многом остававшейся в небрежении. Поэтому он и решил послать туда этого мудрого мужа, чтобы не только церковь преуспевала благодаря ему, но и его дела крепли в тех краях при его содействии. Итак, получив епископскую инвеституру в Эгере[290], замке императора, господин избранник, прибыв в свою епархию, начал приводить в порядок свою церковь, привлекая духовенство к религиозному благонравию, призывая их быть целомудренными, воздержанными и без ропота гостеприимными, и усердствовать в прочих, угодных Богу и людям добродетелях. Мирянами же, которых восхищает скорее строгость, чем учёность, он управлял с такой мудростью, что они уважали его больше, чем всех его предшественников. Он не разрешал клирикам из других епископств держать приходы в его диоцезе, говоря, что нельзя служить сразу двум господам. Он утверждал, что каждый из приходских священников должен всегда быть готов к посещению и соборованию больных и к исполнению любых других духовных обязанностей, а в день вечери Господней помогать своему епископу при введении кающихся и при освящении елея. Он получил на это разрешение от самого папы. Ибо, когда он вместе с императором прибыл в Верону, то принёс по этому поводу письмо папы Луция, в котором было сказано, что если какой-нибудь клирик из другого епископства захочет держать церковь в его диоцезе, он должен или окончательно обосноваться там, или отказаться от лена. Однако, он до сих пор ещё не получил епископского посвящения и откладывал его не без причины. Ибо он хотел прежде выяснить состояние церкви, которой собирался управлять, и испытать свои силы, сможет ли он выдержать возложенное на него бремя, а потому долго думал, поднимут ли плечи эту ношу или нет, чтобы в случае, если церковь сможет преуспеть благодаря ему, взять на себя этот труд, а если нет — смиренно отказаться. Ибо у него в приходах было множество церковных бенефиций и пребенд, и он боялся от них отказываться, чтобы его положение не стало от этого хуже.