После этого наш епископ Герольд отправился к герцогу на местный сейм, который был назначен в Эртенебурге, и, будучи призваны, туда пришли также к указанному времени и славянские князья[589]. Тогда, побуждаемый епископом, герцог обратился к славянам с речью о христианской вере. На что Никлот, князь[590] бодричей, сказал: «Бог, который на небесах, пусть будет твой бог, а ты будь нашим богом, и нам этого достаточно. Ты его почитай, а мы тебя будем почитать». Герцог прервал его бранным словом.
Для обеспечения же епископства и церкви ничего больше в это время сделано не было, потому что наш герцог только что вернулся из Италии и был занят изысканием доходов. Ибо казна была истощена и пуста. Когда герцог вернулся в Брунсвик, епископ последовал за ним и прожил у него много дней. И сказал он герцогу: «Вот уже целый-год я нахожусь при вашем дворе и обременяю вас, но если я отправлюсь в Вагрию, мне нечего там есть. Зачем же-возложили вы на меня бремя этого звания и должности? Раньше мне было гораздо лучше, чем теперь». Побуждаемый этими словами, герцог призвал графа Адольфа и беседовал с ним насчет тех 300 мансов, которые были предназначены на обеспечение епископа. Тогда граф определил во владение епископа селения Утин и Гамаля с угодиями их и, кроме того, прибавил к владению, которое называется Бузу, еще две деревни — Готтесвельде и Вобицы. Довольно удобное владение, прилегающее к рынку, дал он ему также в Альденбурге. И сказал граф: «Пусть епископ идет в Вагрию и, призвав на помощь ревностных мужей, пусть велит вымерить все эти земли. Если не будет до 300 мансов хватать, я пополню, если же что сверх них останется, то это моим будет». И, прибыв на место, увидел епископ свои владения и, обследовав их с колонами[591], нашел, что земли эти едва 100 мансов содержат. Так произошло потому, что граф велел измерить землю короткой веревкой, у нас неизвестной; а кроме того, веревкой были измерены также болота и леса. И, таким образом, у него вышло большее количество земли. Когда герцога известили об этом, он присудил дать епископу владения, отмерив их мерой, согласно с обычаем этой земли, причем болота и густой лес не должны были подлежать измерению. Много труда было положено на то, чтобы получить эти владения. Но до сегодняшнего дня ни через герцога, ни через епископа не удалось их добиться.
Те же владения, о которых я раньше упомянул[592], епископ Герольд получил, ежедневно, — удобно это было или неудобно, — настаивая пред государями на том, что следует вновь раздуть в Вагрии искру епископского служения.
И выстроил ов в Утине город и рынок и дом себе. И так как в Альденбургском епископстве не имелось никакой конгрегации духовных лиц, кроме той, которая была в Кузалине, иначе называемой Гагересторп, то с соизволения герцога он велел им переселиться в место первоначального их основания, Зигеберг, для того чтобы во время торжественных богослужений, когда епископу полагается выступать пред народом, он имел бы помощь со стороны духовенства. Настоятелю Людольфу и братьям это переселение казалось неудобным из-за шума на рынке, однако они подчинились решению старших, противиться которому было неуместно. И епископ построил там дом для них.
Уйдя отсюда, он отправился к архиепископу, которому оказывал большое повиновение, надеясь, что ему вернут монастырь в Фальдере, который, как известно, был основан его предшественником, и тот владел им. Но архиепископ, более расположенный к своей церкви, отвлек мужа нашего хитрыми уловками, обещая это сделать и вместе с тем придумывая задержки и оттягивая время.
И повелел он достопочтенному мужу, настоятелю Эппо, чтобы тот не отводил совсем руку свою от поддержки этой новой церкви, но пришел бы на помощь епископу как людьми, так и другими средствами.
Поэтому наш епископ пригласил к себе из Фальдеры священника Бруно, ибо тот после смерти Вицелина ушел из Славии, и переправил его в Альденбург, чтобы он заботился о спасении этого народа, на каковое дело тот без сомнения был поставлен побуждением свыше. А именно, он увидел во сне, что держит в руках сосуд со священным маслом, из крышки которого растет цветущая виноградная лоза, и она, укрепившись, выросла в сильное дерево. Это, без сомнения, привело его к решению.