Произнося эти слова, Наталья Борисовна профессиональными движениями ловко наполнила три рюмочки коньяком и два бокала пивом. Не прекращая говорить, подняла рюмку, жестом предлагая гостям последовать её примеру. Затем по-мужицки залпом выпила содержимое до дна.
– Дайте мне время, и здесь все будет идеально, – продолжала заведующая торжественным тоном, словно работник ЗАГСа, объявляющий брачующихся мужем и женой, – поверьте, я умею быть благодарной. Двери этого ресторана отныне всегда открыты для вас и ваших друзей, Григорий Николаевич.
Гриша со спокойным выражением лица поедал угощения, запивая коньячком. Такие речи ему приходилось выслушивать каждый день, и он привык снисходительно принимать мзду от чувствующих свою вину рестораторов. Деньги в те времена ничего не стоили, это заставляло взяткодателей придавать дарам причудливые формы, преподнося их в натуральном виде. Теперь Гриша завтракал, обедал и ужинал только в общепите, внимательно следя за графиком посещений заведений, чтоб слишком часто не наедать у одних и, естественно, не пропустить других. О его неимоверном аппетите узнали как дорогие рестораны, так и привокзальные буфеты, детские кафе и даже магазинные кафетерии. Во всех этих заведениях Самосвалова встречали как самого дорогого гостя, обслуживали только первые лица, а на столе у него стояло только самое лучшее. От чувства собственной значимости у Гриши сильно повысилась самооценка. Он все больше и больше становился похожим на чванливого держиморду, использующего свое служебное положение исключительно в корыстных целях. Позже, вспоминая эти времена, он скажет: «Родина в те времена деньгами не платила, но щедро отдавала привилегиями».
Ведя разгульный образ жизни, где каждый день заканчивался грандиозной пьянкой в каком-нибудь кабаке, Гриша, тем не менее, никогда не забывал, кому обязан своим положением. Памятуя о главной заповеди придуманной собой же: «Деньги, которые „засвечены“ перед шефом – уже не твои, а шефа», – Самосвалов регулярно делился добытым с руководством. Умение угождать начальству – искусство, которое в тогдашних органах МВД ценилось как нигде больше. Своевременность исполнения, размер благодарности, а главное, полная конфиденциальность – все это как экзамен на профнепригодность, проваливших попросту отчисляли. Казусы, правда, случались и у Гриши. Однажды его вызвал к себе начальник отдела, майор Пронь.
– Самосвалов, слушай меня внимательно, у нашего генерала скоро день рождения. Естественно, идут грандиозные приготовления по встрече гостей, их размещению, торжественная часть и, конечно, сам банкет. Задействованы практически все подразделения. Как всегда, составлены списки и розданы по отделам. Вот, это тебе, – он протянул лист бумаги.
– Десять банок черной икры, двадцать красной, – начал перечитывать список Гриша, выражение лица его стало таким, словно он читает собственный некролог, – печень трески, шпроты, маслины… всего сорок позиций. Ого! Я из-из-извиняюсь, а у гостей генерала изжога не начнется, если они все это сожрут, может, им тюльки с варэной бараболей[15] и капусты квашеной?
– Гриша, ты шо, дурак? Оставь при себе свои идиотские шуточки! Бери список в зубы, и концу недели шобы все было здесь!
– Где же я это все возьму?
– Где хочешь! Мне похер, хоть из дому тащи! И вообще! Хватит таскать с работы домой, пора уже носить из дому на работу. Понял? Действуй.
Подобные списки не в первый раз попадали в руки старшего лейтенанта, но таким огромным он не был еще никогда. Нужно было хорошо побегать по разным точкам общепита, чтоб полностью выполнить заказ. «Хорошо генералу, – размышлял расстроенный Григорий, – на него все пашут, как рабы, – задаром. А Пронь тоже хорош, ишак, я сейчас пойду клянчить эти харчи, унижаясь, а он потом доложит генералу о проделанной работе и ещё получит поощрение». Природная лень, присущая Грише, и нежелание трудиться всегда подталкивало его на решение любого вопроса одним махом. Дробить список на равные части и собирать по разным местам – это не для него. «Все сразу и в одном месте», – решил он для себя, отправившись в самый крупный продмаг города, где частенько инспектировал кафетерий и прекрасно знал заведующую магазином.
Роза Израилевна, женщина неопределенного возраста, бессменно руководила универсамом «Центральный» со дня его открытия (злые завистники утверждали, что это произошло еще до революции 1917 года), чем очень гордилась. Опыт работы в торговле помог ей продержаться на плаву в сложные времена эпохи развитого социализма, потом в ещё более сложное время смены общественно-экономической формации, пережить несколько новых форм собственности от коллективной до частной, и теперь предприятие, возглавляемое ей, по праву считалось одним из самых процветающих и прибыльных. Несмотря на то, что фискалы всех мастей ходили в «Центральный» как по святую воду, она умело находила общий язык со всеми, хотя и наглеть никому не позволяла.