Свой первый день работы замом Гриша запомнил навсегда. Никогда ещё в жизни ему не приходилось получать таких лёгких денег. В дверь его нового кабинета вошёл молодой человек крепкого телосложения.
– Извините! Можно войти? – робко спросил посетитель.
– Вы уже вошли, – крайне недружелюбно разрешил новоиспеченный заместитель начальника.
Молодой человек подошёл к столу, сел без приглашения и ничего не говоря, протянул почтовый конверт Самосвалову.
– Я не принимаю жалобы, пожалуйста, зарегистрируйте в установленном порядке, – Грише показался неприятным этот человек.
– Это лично вам, – сухо произнёс гость.
Самосвалов приоткрыл конверт, оказавшийся незаклеенным, заглянул вовнутрь и тут же брезгливо отбросил его на стол. Содержимым конверта оказались десять стодолларовых купюр.
– Шо це? Вы кто такой? Шо вам надо?
– Меня зовут Анатолий Зиновьевич Шухер, – предпринял попытку объяснить молодой человек, но возбуждённый Гриша перебил его.
– Я вас не знаю!
– Я буду приносить вам каждый месяц такой конверт, если вы и дальше не будете меня знать.
– Не п-понял!
– Мы с братом на гаражном массиве возле локомотивного депо размешиваем пищевой спирт с родниковой водой и добавляем глюкозки. Потом разливаем в бутылки, закатываем крышку, клеем этикетку, ну и так далее. Мы решили, шо лучше сразу договориться с вами, чем потом вы будете искать нас. Нет! Если вы, конечно, против, то мы вас поняли, и меня тут не было, я вам ничего не говорил.
– И много вы там закатываете? – спросил Самосвалов, делая акцент на последнем слове. Его, естественно, интересовали масштабы подпольного производства.
– Ой! Я вас прошу, сколько можно закатать в одном боксе? Пару ящичков в день. И реализуем не здесь, а в близлежащих сёлах.
«Хорошо быть близко к начальству, – Гриша успокоился, и в его голове появились мысли, анализирующие свое нынешнее положение, – это мне пока мелкие шавки носят, представляю, сколько носят большим командирам».
– Согласен! – громко и чётко произнёс новоиспечённый партнёр братьев Шухер, одновременно с этим уверенно переложив конверт в шуфляду своего стола, – можете спокойно работать, никто вас там искать не будет. Через месяц жду! Да! Ещё. Надеюсь, бокс арендованный? Не на своей фамилии?
– Ну шо вы? Григорий Николаевич! Меры безопасности у нас на высшем уровне. Мы же не маленькие дети!
– Ну и отлично! До встречи через месяц.
В последствии оказалось, что это далеко не единственный пример коррупционной схемы горе-бизнесменов и нечистых на руку фискалов. Самосвалов сам закрывал глаза на всевозможные подпольные цеха, и умело отводил взгляд начальства. Такие отношения ему казались справедливыми – люди сами несут деньги, значит не надо никого искать, ловить и доказывать. А не взять у них деньги нельзя, иначе они пойдут к шефу и предложат ему, конечно, чуть больше – всё же шеф, а тот обязательно возьмёт и оставит заместителя с носом. Всё же определённый процент от каждой своей сделки Гриша добросовестно носил «наверх». Или, как сам любил шутить: «Я хорошо знаю таблицу деления».
Исполнительный, рьяный служака в скором времени сменил своего шефа на должности начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Детская мечта практически сбылась – большой начальник в крупном городе. Но Самосвалов не считал эту должность венцом своей карьеры, а всего лишь ступенью для ещё более высокого взлёта. Правда, ещё и местом для существенного изменения своего материального и жилищного положения в лучшую сторону, конечно. Гриша очень смутно представлял себе, кто такой Оноре де Бальзак, но знаменитую цитату из его произведения: «В основе любого богатства лежит преступление», – поддерживал полностью. Девизом своей деятельности он выбрал уже подзабытый коммунистический лозунг об экспроприации экспроприаторов. Впрочем, марксистская терминология для него была пустым звуком, поэтому больше нравилось простое ленинское «Грабить награбленное». Он придумал себе имидж шефа с вечно недовольным выражением лица, замученного работой, но в то же время всецело отдающего себя своему ремеслу. Вверенный ему отдел работал без выходных, отгулов и праздников, словно бригада ударника коммунистического труда Стаханова. «Стая самосваловских шакалов», как прозвали их в народе, «рыскала», «копала», «вынюхивала» и, в конце концов, «высасывала из пальца» доказательства преступной деятельности юной ещё в те годы буржуазии. Впрочем, показатели по раскрываемости при этом оставались средненькими. Действия Самосвалова и товарищей в отношении малых предприятий пострадавшие расценивали как террор. Времена расцвета правового нигилизма в обществе и уверование сотрудниками отдела в собственную безнаказанность способствовали развитию уродливых отношений между бизнесом и властью.