Эта побѣда окончательно утвердила независимость Черногоріи.
Но такое геройство и эти побѣды невольно воспитывали черногорцевъ въ привычкахъ насилія и крови, такъ что даже въ короткіе промежутки мирнаго времени они не могли выносить спокойной жизни: разбойническія четы и нескончаемые разсчеты кровавой мести наполняли грабежомъ и убійствами внутреннюю жизнь этой безъ того бѣдной страны. Хотя святопочившій и издалъ «судебникъ черногорскій», по которому кровавая месть и грабежи безпощадно наказывались смертью, но народъ его, чуть не съ колыбели работавшій ятаганомъ вмѣсто плуга, не хотѣлъ повиноваться закону, по прежнему уповалъ только на свой ятаганъ и винтовку, и продолжалъ привычную кровавую расправу съ своими домашними врагами.
Умирая, святопочившій собралъ вокругъ себя сердарей, воеводъ, старшинъ и весь народъ свой и со слезами умолялъ ихъ помянуть его соблюденіемъ общаго народнаго мира хотя бы до Юрьева дня. Народъ, рыдая, поклялся ему не обнажать все это время меча и молиться о князѣ своемъ, что онъ честно и исполнилъ. Трогательное послѣднее завѣщаніе владыки сохранилось до насъ на бумагѣ; послѣднею заканчивавшею статьею его была мольба владыки въ своему народу оставаться вѣрнымъ «въ благочестивой и христолюбивой Руссіи», не допускать даже помысла когда-нибудь отступать отъ покровительства этой «единородной и единовѣрной» имъ страны.
Но Юрьевъ день прошелъ, и полилась опять кровь въ междуусобицахъ племенъ и родовъ, опять начались грабежи и насилія.
18-лѣтній Петръ II-й, сынъ родного брата святопочившаго, долженъ былъ вооружиться противъ этихъ средневѣковыхъ обычаевъ, уничтожавшихъ все благополучіе и благосостояніе черногорскаго народа, желѣзною строгостью, которая одна только могла сколько-нибудь подѣйствовать на желѣзныя сердца и желѣзные характеры его вольнолюбивыхъ подданныхъ.
Петръ II-й прежде всего установилъ въ своей странѣ единовластіе владыки-князя, уничтоживъ старинную должность гражданскаго соправителя своего и изгнавъ изъ предѣловъ Черногоріи послѣ открытаго имъ заговора весь родъ Родоничей, наслѣдственныхъ «губернаторовъ» Черногоріи, постоянно враждовавшихъ съ владыками изъ рода Нѣгошей.
Потомъ, чтобы опереться на какую-нибудь собственную силу въ упорной борьбѣ съ непокорными племенами Черной-Горы, отстаивавшими кровавые обычаи самосуда и мести, Петръ учредилъ дружину перянниковъ, тѣлохранителей князя, изъ отборныхъ юнаковъ лучшихъ фамилій Черногоріи, получавшихъ отъ него жалованье и исполнявшихъ всѣ его повелѣнья и рѣшенья сената. Сенаторамъ онъ тоже назначилъ жалованье изъ княжеской казны, чтобы держать ихъ около себя, а не по хуторамъ, какъ они жили прежде, и требовать отъ нихъ серьезной работы надъ поступавшими къ нимъ судебными дѣлами. Кромѣ того, въ селеніяхъ онъ поручилъ разборъ мелкихъ судебныхъ дѣлъ и исполненіе разныхъ требованій закона особо назначеннымъ имъ надежнымъ людямъ, тоже получавшимъ отъ него жалованье и. называвшимся почему-то «гвардіей», или «малымъ судомъ», помимо остававшихся тамъ по старому сердарей, воеводъ и родовыхъ старшинъ, унаслѣдовавшихъ большею частью эти почетныя званія отъ отца къ сыну.
Съ помощью этого новаго устройства владыка неутомимо сталъ бороться противъ обычаевъ кровавой мести и постоянныхъ внутреннихъ грабежей и успѣлъ достичь того, что въ самыхъ глухихъ ущельяхъ Черногоріи безоружная женщина и ребенокъ могли безопасно проходить днемъ и ночью. Но главная забота и всѣ силы любви владыки были направлены на образованіе своего полудикаго безграмотнаго народа. Онъ завелъ въ Цетиньѣ типографію, гдѣ печаталъ священныя книги и собственныя стихотворенія, основалъ училище, выписывалъ и распространялъ среди народа русскія изданія священныхъ книгъ; его личный секретарь, Милаковичъ, занимался составленіемъ и изданіемъ книгъ для первоначальнаго обученія грамматикѣ, ариѳметикѣ, исторіи. Самъ владыка искалъ отдыха отъ своихъ правительственныхъ заботъ въ изученіи языковъ и литературы; онъ прекрасно говорилъ и писалъ по-русски и по-французски, могъ объясняться по-итальянски и по-нѣмецки; литературу онъ любилъ страстно и оставилъ послѣ себя много стихотвореній и драмъ; сербы считаютъ его однимъ изъ самыхъ лучшихъ своихъ поэтовъ. При необыкновенной простотѣ въ образѣ жизни, ничѣмъ не отличавшей его отъ обыкновеннаго черногорца, онъ готовъ былъ подѣлиться послѣднею струкою съ бѣднымъ землякомъ своимъ и преисполненъ былъ восторженной привязанности въ своей пустынной горной родинѣ. Вообще личность владыки Петра ІІ-го вселяетъ трогательное сочувствіе, даже когда изучаешь ее по книгамъ и разсказамъ живыхъ людей. Онъ повернулъ, можно сказать, исключительно боевую жизнь Черногоріи на путь человѣчности и мирнаго труда, и въ этомъ его незабвенная историческая заслуга, ставящая его такъ же высоко, какъ высоко поднята теперь-надъ нашими головами его поэтическая могила.