Таким образом, мотивы согласно их повествовательным функциям можно подразделить на сюжетогенерирующие[54], дополнительные и детализирующие. Их функции в разных сюжетах могут меняться[55]. Так, в ПВЛ в большинстве сказаний мотив испытания прозорливости или мотив толкования знаков и обрядов обычно выступает в качестве дополнительного, а в сказании о полянской дани мечами является сюжетообразующим[56]. Чаще всего мотив представляет собой устойчивое сочетание двух элементов: субъект + действие (микросюжет, ситуация) или субъект + признак (образ).
Каждый тип мотива выполняет определенные функции как значимый элемент текста. Сюжетогенерирующий мотив конструирует базис сюжета и определяет семантико-валентные связи с дополнительными и детализирующими мотивами (конструирующая и продуцирующая функции). Дополнительные мотивы выполняют динамическую функцию, т.е. служат развитию повествования[57]. Детализирующие мотивы обычно создают «реалистический фон» действия[58], часто выполняют символические, знаковые функции. Например, в ПВЛ мотив военного похода князя Олега на Царьград формирует сюжет, а дополнительные мотивы сбора воинов из разных племен, разорения Византии, штурма с помощью кораблей на колесах, предложения дани со стороны греков, договора с греками и возвращения с добычей способствуют развитию повествования. Особую роль в рассказе о походе играет мотив испытания героя (в данном случае отравленным питьем), объясняющий ключевую характеристику князя. Князь Олег отказывается от отравы, поскольку он «вещий». Аналогичному испытанию подарками позже подвергнутся жадный Игорь и «лютый» Святослав. Именно этот момент определяет итог похода и отчасти судьбу героев. К детализирующим здесь относятся мотив клятвы (он дублирует повествовательную функцию мотива договора), мотив щита на воротах города (символическую функцию мотива разъясняет сам летописец: Олег вешает щит, «показуа победу»), мотив специфических парусов (демонстрирует преимущество «руси» над славянами).
При морфологическом рассмотрении «живой» фольклорной традиции обычно используется двухчастная структура классификации мотивов — они подразделяются на сюжетогенерирующие и детализирующие. Но при исследовании исторических нарративов необходимо выделять ещё и дополнительные мотивы, поскольку некоторые мотивы, не являясь сюжетообразующими, выполняют в развитии повествования явно более значимые функции (обычно маркируя поворотные точки сюжета или представляя основную характеристику образа героя). Возможно, дополнительные мотивы — рудиментарные признаки свертывания ряда устных сказаний в один исторический текст. В момент соединения и унификации нескольких устных преданий в сюжете оставался только один ключевой мотив, а остальные редуцировались до элементов, способствовавших динамическому развитию исторического рассказа.
Подход Б.М. Гаспарова, минимизирующего категорию мотива, вполне применим только к небольшим поэтическим произведениям и текстам с высоким уровнем символизации деталей (например, классическому эпосу, современным неомифологическим романам[59]). Для объёмной и разнохарактерной по происхождению летописной традиции гораздо более адекватен вариант, предполагающий иерархизацию мотивов в повествовании. Из этого варианта и будет исходить понятие мотива, которое использовано в моем анализе летописных и хроникальных текстов.
Мотив может быть определен как «простейшая повествовательная единица» или тема повествования[60], повторяющийся элемент (ситуация, сцена, образ) текста или различных текстов, обладающий семантической целостностью и историческими характеристиками[61].