64. Мельникова, 1999. С. 156-157. О трансформации культового предания полян в историческую легенду писал В.Л. Комарович (Комаровым, 1960. С. 84-104). Эту версию поддерживал Н.Ф. Котляр (Котляр, 1986. С. 15-39).
65. Повесть временных лет, 1996. С. 9.
66. Мельникова, 2002/2. С. 143-150.
67. Седов, 1999/1. С. 183-200, 202; Седов, 2000. С. 160-165; Приходнюк, 1996. С. 64-79; Стрижак, 2002. С. 74-84; Петрухин, 1996. С. 371-383; Трубачёв, 1998. С. 53-62. Ср.: Коновалова, Перхавко, 2006. С. 5-16, 20-38. Лексема Дунай восходит к индоевропейским корням и принадлежит к общеславянскому языковому фонду. Это очень раннее славянское заимствование из готского языка (Фасмер, 1996. Т. I. С. 552).
68. Петрухин, 1997. С. 139-144. Петрухин, 1995/2. С. 15-25; Петрухин, 2000. С. 38-50.
69. Jagič, 1876. S. 289-333.
70. Мачинский, 1981. С. 110-171.
71. Иванов, Топоров, 1995/1. С. 172-173; Мифологический словарь, 1990. С. 197-198. В эпических повествованиях Дунай может заменять Днепр, Волхов, Дон (Хроленко, 1992. С. 31-33). О гидрониме Дунай см.: Шрам, 1997. С. 25-33, 134-136. О хтонических функциях воды см.: Афанасьев, 1994. Т. I. С. 364-381; Т. II. С. 120-246. Связь воды и «иных» миров — один из универсальных мифологических архетипов. См.: Башляр, 1998.
72. Иванов, Топоров, 1995/1. С. 171.
73. Творогов, 1995. С. 149-151; Петрухин, 1999/2. С. 146-147.
74. Мотив перехода пограничной реки, мотив пересечения границы в качестве символа смерти играет одну из ведущих смысловых ролей в «Слове о полку Игореве» (Гаспаров, 2000/1. С. 197-211, 228-233). См. также: Мачинский, 1981. С. 156; Клейн Й., 1976. С. 64-68.
75. Термин «честь» употребляется в диалоге Ольги и древлянских послов как эвфемизм погребальных почестей: «Приникъше Ольга и рече им имъ: добра ли честь... они же реша пуще ны Игоревы смерти» (Повесть временных лет, 1996. С. 27).
76. «Мотив Орфея в Аиде». См.: Боура, 2002. С. 28-29, 507; Ярхо, 2001. С. 309, 318; Аполлодор, 1972. С. 6-7, 127-128. Отметим, что территории на границе с потусторонним миром обычно населяют враждебные народы. Ср.: «И хотяше (Кий. — А.Щ.) сести с родомъ своимъ и не даша ему ту близь живущии...» (Повесть временных лет, 1996. С. 9). Этот мифологический мотив похода в загробное царство, связанный с культом предков, присутствует в эпосе о Гильгамеше («Все видавшем»): Дьяконов, 2004. С. 129, 173; Гильгамеш, 2001. С. 65-94 (Гильгамеш переправляется через воды смерти).
77. ПСРЛ. Т. I. Стб. 10.
78. ПСРЛ. Т. II. Стб. 8.
79. Новичкова, 2001. С. 121; Рождественская, 2000. С. 58-61.
80. Гуревич, 2005/1. С. 88, 93, 108; Гуревич, 2005/2. С. 69-117; Хойслер, 1960.
81. Песнь о нибелунгах, 2002. С. 504-513.
82. Старшая Эдда, 2002. С. 251, 253.
83. Там же. С. 77-86.
84. Повесть временных лет, 1996. С. 9.
85. Мельникова, 2002/1. С. 14.
86. См.: Лукин, 2003. С. 257-285. В этой работе не учтена практически вся современная археологическая литература. Полное исчезновение племенных традиций в XI в., которое декларируется в исследовании П.В. Лукина, на мой взгляд, является преувеличением, тем более что, например, завоевание северян шло поэтапно и они были полностью подчинены только во время Мстислава Ярославича Тмутараканского (Григорьев, 2000. С. 187, 218-221); радимичи были окончательно подчинены только в середине XI в., а вятичи — на рубеже Х-ХИ вв. (Фетисов, Щавелёв, 2004. С. 282-289). Племенная специфика в XI в. сохранялась и на севере Руси (Конецкий, 1995. С. 75-83; Петров, 1998. С. 151-153).
87. Шинаков, 2000/1. С. 303-347. О культурной преемственности славян XI в. (которая отразилось в таком важном племенном маркере, как «височные кольца», и в других украшениях) по отношению к VIII—X вв. см.: Рыбаков, 1948. С. 116; Макарова, 2002. С. 126-131.
88. Толочко, 2002. С. 112-117. Ср.: Андерсон, 2001. Это связано с минимальным количеством материалов IX в. на данной территории. Однако такова ситуация с материалами этого времени и на территориях кривичей, радимичей, северян. Это объясняется тем, что ранее славяне практиковали трудно распознаваемый бескурганный обряд погребения: «Погребальный обряд славян сохранил традицию полей погребений раннего железного века, усугубленную нивелирующим влиянием позднеримской провинциальной культуры: остатки трупосожжений, совершаемых преимущественно на стороне, захоранивались на бескурганных могильниках или под небольшими полусферическими насыпями в ямках, реже — в урнах без сопровождающего инвентаря» (Петрухин, 1995/2. С. 196).
89. Готье, 1927. С. 232-233, 239-243.
90. Седов, 1982. С. 106-112 (раскопки и материалы Я.Я. Волошинского, Э.К. Витковского, А.П. Богданова, В.Б. Антоновича).
91. Третьяков, 1953. С. 246; Пархоменко, 1924. С. 6-7; Пархоменко, 1926. С. 267-270; Ляпушкин, 1968. С. 28-56. Очень показательно, что обереги с лунной и солнечной символикой концентрируются на левом берегу Днепра, а «белемниты» и кремни, символы громовых стрел Перуна — на правом (Моця, 1987. С. 70).
92. Моця, 2002. С. 16-24; Моця, 1987; Моця, 1990; Лебедев, 1985. С. 237-245.