4. Мордасов, 1971. С. 38-42; Данилевский, 1995. С. 101-110; Мельникова, 1998/1. С. 68-71; Гиппиус, 2000. С. 448-460.
5. Ведюшкина, 2003. С. 286-310; Живов, 1998. Т. II. С. 321-337.
6. Гиппиус, 1997/1. С. 24-27; Гимон, 2001; Гимон, Гиппиус, 2005. С. 174-200.
7. Лаушкин, 1997/2. С. 6-10.
8. С первых веков распространения христианства в Восточной Европе стал развиваться специфический фольклор, ориентированный на события и идеологию новой религии. См.: Кузнецова, 1998; Мильков, Милъкова, 1997. С. 203.
9. Как и славянские предания, легенды, на которых основывались библейские тексты, изначально принадлежали типологически близкой фольклорной традиции, что и определяло их значительную структурно-мотивную близость. См.: Gordon, 1955. Р. 43-108; Фрэзер, 1986. С. 173-192, 291-297, 385-394; Иванова, 1997. С. 3, 16-17, 24. Это подобие легко выявлялось летописцем и позволяло находить в Священной истории аналогии для славянских легендарных сведений и мотивов.
10. О соотношении синтагматических и парадигмальных коммуникативных систем (и нарративов) см.: Лич, 2001. С. 17, 23-24, 33-36, 55; Анкерсмит, 2003.
11. Повесть временных лет, 1996. С. 8-12.
12. Композиция Новгородской первой летописи рассматривалась В.Я. Петрухиным, однако в его интерпретации существующий вид летописного текста — результат не очень умелой правки новгородского «сводчика» XIII в. (Петрухин, 2000. С. 69-77). В то же время сам В.Я. Петрухин признает наличие у редактора определенной «манеры» и мотиваций (там же. С. 71, 77).
13. Определить композицию начальной части старшего извода, т.е. Синодального списка не представляется возможным в связи с утерей первых шестнадцати тетрадей рукописи. Однако, если принять во внимание гипотезу Б.М. Клосса об отражении утерянного начала Синодального списка в Троицком списке, то, скорее всего, в старшем изводе наблюдалась аналогичная композиционная схема (Зимин, Насонов, 1951. С. 89-91; Клосс, 2000. C. VII).
14. Шахматов, 1897. С. 1-58; Шахматов, 1908/2. С. 1-58.
15. Петрухин, 1998/2. С. 354-363. Ср. похожую гипотезу: Шишков, 2002/2. С. 15-17.
16. Гиппиус, 1999. С. 51-54; Гиппиус, 1997/2. С. 3-73. Подробное опровержение аргументов В.Я. Петрухина см.: Гиппиус, 2006. С. 56-96.
17. ПСРЛ. Т. III. С. 103. Отметим, что все списки правителей и городов в рукописи помещены перед текстом летописи.
18. Гиппиус, 2001. Р. 147-181; Бахрушин, 1987. С. 15-35.
19. Cosmas. 1.9-14.
20. Gall. I. 3-5.
21. Lowmiański, 1973. S. 462.
22. Начиная с описания правления Игоря Святославича можно предполагать наличие «относительной хронологии» последовательности событий и княжений; Г.А. Хабургаев считал 945 г. одним из «водоразделов» текста ПВЛ (Хабургаев, 1994. С. 128-132).
23. Ср.: Топоров, 1973. С. 106-150.
24. Примечательно, что летописцы позднейшего времени (например, Ян Длугош) объединяли всех правителей в единый династический «комплекс».
25. Лихачёв, 1986/2. С. 113-136.
26. Соколова, 1970. С. 11-15; Котляр, 1986. С. 3-15, 18.
27. Лурье, 1981. С. 13-36.
28. Среди известий ПВЛ о ранних этапах складывания древнерусского государства, созданных на основе дружинной эпической традиции, исключение составляют «древлянские известия о смерти Игоря», трактовавшиеся как Полянские легенды (Пархоменко, 1926. С. 267-270; Фроянов, 1993. С. 100-121). Также было высказано предположение о древлянском происхождении устных источников этих известий (Мельникова, 1999. С. 155-159). Однако то обстоятельство, что эти события были известны в Византии благодаря наемникам-варягам, и наличие эпических мотивов, восходящих к скандинавской повествовательной традиции, все-таки позволяют отнести сюжеты о смерти Игоря и мести Ольги древлянам к «героическому эпосу» русской дружины. Этому не противоречит возможное наличие древлянских «информаторов» (Душечкина, 1973. С. 65-104).
29. Мельникова, 2003/2. С. 55-59.
30. Видукинд Корвейский, 1975. С. 66-69. Аналогичный мотив покупки земли у славян за белого коня, седло и уздечку присутствует в ранних мадьярских хрониках (Марсина, 1991. С. 108).
31. Беда Достопочтенный, 2001. С. 54, 223 (Кн. 2. V.)
32. Мельникова, 2003/2. С. 57-58.
33. Повесть временных лет, 1996. С. 14. Аналогичным образом Видукинд подчеркивает знатность саксов: он рассказывает о деяниях «знатных» вождей саксов («princeps») и называет этот народ «благородным» («nobilis»). Эта фраза, демонстрирующая концепт власти княжеского рода, скорее всего, попала в сказание на поздних этапах его оформления, видимо, в конце X в.
34. Melnikova, 2000. Р. 152-168.
35. Беда. Кн. 1. I; Кн. 2. V.
2. Адаптация языческих легенд в раннеисторической традиции
Для создания картины генезиса своих государств первым историографам неизбежно приходилось обращаться к языческой мифопоэтической традиции[36]. Естественно, что летописцам и хронистам было необходимо выработать формы адаптации и оценки языческих легенд с точки зрения христианских идеалов и ценностей, а также с точки зрения идеологии уже сложившегося государства.