— Послать, — говорит, — за ней!
Мигом метнулись, притащили ее.
— Знаешь ты дорогу к черному ворону из черного царства?
— Знаю, — говорит.
— Так отведи этих людей, да смотри мне. Прямо доставь к красной девице-ясной звездочке, а не то и другое крыло отрежу.
Вот поблагодарили они и пошли, а птичка-обтрепыш впереди, то скоком, то летом вперед идет и привела; глядь — стоит огненный щит, так огнем и пышет.
— Теперь, — говорит птичка, — прощайте, ступайте себе смело вперед.
Старшие братья побоялись и остались, а Иван-царевич пошел и велел им: "Ждите, — говорит, — или меня, или мать, а уж кто-нибудь из нас да придет".
Вошел в тот щит, щит и расступился. Иван-царевич и прошел.
Вот идет и идет, глядь — стоит дворец, а у ворот шесть львов, языки повысунули, пить хотят.
Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил; вот поклонились они ему и дали дорогу.
Вошел он в тот дворец, смотрит, а там спит такая красавица красавиц, красная девица-ясная звездочка. Он с дороги устал, склонился на руку, ну и заснул. А она как проснулась — и к нему, схватила саблю, хотела его зарубить, а потом одумалась: "Он меня не рубил, за что же я его буду?". Разбудила его, стала спрашивать, зачем он сюда пришел.
— Да вот черный ворон из черного царства украл нашу мать, тут я и пришел ее выручать!
— Так это же, — говорит, — мой отец: ступай-ка ты к другой сестре, та дорогу тебе укажет.
Поблагодарил он и пошел.
Приходит, видит — стоит второй дворец, а у ворот двенадцать львов, рты пораскрыли, языки повысунули, пить хотят. Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил. Они ему поклонились и дали дорогу. Вошел он в тот дворец, а там прекрасная девица-ясная звездочка, еще прекрасней. Полюбовался он на нее, склонился на руку и заснул. А она только проснулась — и за саблю, да к нему, а потом: "3а что же я буду его рубить? Ведь он, когда я спала, меня не рубил". Разбудила его, расспросила.
— Ты, — говорит, — нам теперь, стало быть, брат.
Вот погуляли они, а потом:
— Ступай, — говорит, — к третьей сестре.
Попрощались, пошел он. Приходит, видит, стоит дворец, а возле него уже двадцать четыре льва у ворот, рты пораскрыли, языки повысунули, пить хотят. Зачерпнул он воды, сам напился и их напоил. Они его и пропустили. Дошел он туда, глядь — а там девица-ясная звездочка, красавица куда получше. Полюбовался он на нее, склонился на руку и заснул. Но и эта хотела его зарубить, да одумалась и разбудила, а как расспросила, то дала ему яблочко.
— Возьми, — говорит, — это яблочко, куда оно покатится, ступай прямо за ним, как раз и дойдешь.
Вот поблагодарил он и пошел. А яблочко и привело его как раз во двор к воронам. Вошел он туда, а там и мать.
Поговорили, расспросили друг друга обо всем, и дает она ему большое шило и булаву.
— Стань, — говорит, — вон за тем столбом, а как прилетит ворон, сядет он на столбе отдыхать, а тебя и не заметит.
Вот спрятался он за столбом, а тут и ворон летит. Сел на столбе, озирается, нету ли чего поесть, тут его и заметил.
— Ха, — говорит, — вот и закуска мне будет!
А он:
— Врешь, падаль собачья, подавишься! Я сам тобой пообедаю.
А черный ворон как кинется к нему, он отскочил, да к нему на спину, и всадил в него шило и булавой все бьет.
Как понес же его ворон, уж под облаками, и выше облака, а он все булавой его бьет-поколачивает, и бил, пока тот упал и лопнул. Пошел он тогда к матери:
— Одевайтесь, — говорит, мама, будем в свои края отправляться.
Вот мать оделась, запрягли они огненную коляску, забрали девиц-красавиц и поехали, а Иван-царевич и расхвастался им, что, вот, мол, он и сам без огненной коляски пройдет сквозь тот щит. Те на своей коляске проскочили, а он и остался.
Ходил он, ходил, бродил, бродил, а потом и подумал: "Вернусь на старые места, может, хоть что-нибудь поесть найду". Пришел, видит — ничего нету, одно лишь только яблочко, что младшая красная девица ему дала. Сел он и заплакал, глядь — откуда ни возьмись, выскакивает Иван Стриженый.
— Какого ты черта плачешь? — спрашивает.
— Да нету у меня ничего, кроме вот этого яблочка.
— А что тебе надо? Давай-ка его сюда!
И покатил он сразу то яблочко, — и явились и пития, и яства, а три музыканта так и режут... Пообедали они, а Иван Стриженый и говорит:
— Пойдем заберем коней и к тебе поедем.
Полезли в подвалы, разбили двенадцать дверей, порвали двенадцать цепей, вывели двух коней, как огонь. Как сели да как поехали, так и не заметили, как огненный щит пролетели.
А те двое его братьев, когда мать уже приехала к ним, и с нею красавицы-девицы, видят, что нету Ивана-царевича, и подумали: "Пожалуй, уже он никогда не вернется", — велели девицам, чтобы те сказали, будто они спасли их.
Вот, вернувшись домой, и давай они свадьбу справлять, но как раз в это время приезжает Иван-царевич с Иваном Стриженым.
Приехали они, наняли себе где-то у солдата квартирку и прислушиваются. Что сказывают люди.
А братья готовятся к свадьбам, но красные девицы за них не хотят идти.
Говорят: "У нас и платьев таких, как следует, нету; а коль сделаете нам такие же платья, какие были у нас, когда с отцом мы жили, да не глядючи и не меряючи, точка в точку и строчка в строчку, то пойдем".
Созывают они всех портных мастеров, всех швей — никто не берется. А Иван Стриженый и говорит тому солдату:
— Иди, берись.
Тот отказывается.
— Ступай, — говорит, — да требуй золота мерку.
Солдат пошел и объявил, что согласен, мол, а Иван Стриженый скорей на коня и туда, в черное царство. Забрал там их платья и к рассвету домой воротился.
— На, — говорит утром солдату, — неси!
Как увидели красны девицы, одна другой "морг-морг", а ничего не говорят. Надели платья.
"Вот, — говорят, — если б к этим платьям да еще черевички".
Кинулись братья к сапожным мастерам, опять же никто не берется, они — к солдату. Солдат отказывается, а Иван Стриженый:
— Берись, — говорит, — да требуй вперед два воза золота.
Пока солдат получил, что положено, а Иван Стриженый уж и в черное царство слетал и ихние черевички привез.
Увидали их красные девицы, еще больше обрадовались. "Он, — говорит, — где-то здесь. Ну, а теперь, — говорят, — сделайте нам еще по такому ж платочку".
Братья уже ни к кому и не идут, а прямо к солдату.
— Сделай, такой-сякой!
Иван Стриженый к утру и платочки притащил.
Тогда давай красные девицы того солдата допытывать, кто да кто, мол, ему все это сделал.
Он и рассказал.
Они (девицы) тогда к царю...
— Вот кто, — говорят, — нас спас, а братья его — воры...
Призвали его, расспросили, так оно и есть.
Привязал братьев тогда царь к хвостам необъезженных коней и разорвал, а Иван-царевич на младшей женился, и живут себе, поживают.
Там три фонаря горело; шло трое панов, три яблочка лежало, одно мне, другое — Лазарю, а третье тому, кто сказку сказал.
Сказка про злыдней
Жил себе мужик, да такой бедный, такой бедный, что иной раз не только ему, а и малым деткам поесть было нечего. И был у того мужика богатый брат. Вот у бедняка — дети, а у богатого — нету сына. Встречает раз богач бедняка и говорит:
— Помолись, братец, Богу за меня, может, пошлет он мне сына, а я уж тогда позову тебя в кумовья.
— Хорошо, говорит бедняк.
Вот прошло, может, с год, и доведался бедный брат от людей, что родился у богача сын. Приходит он к жене и говорит:
— А знаешь, у брата-то ведь сын родился.
— Разве?
— Ей-ей! Пойду-ка я к брату: он говорил, что, как пошлет ему Господь сына, меня в кумовья возьмет.
А жена говорит:
— Не ходи, муженек, если б он хотел тебя в кумовья позвать, то и сам бы за тобой прислал.
— Нет, пойду уж, хоть на крестника погляжу.
Пошел. Вот пришел, уселись они за стол, беседуют. Вдруг приходит богатый сосед, надо богача в красном углу усадить, — вот и говорит от брату: