Из письма Эпафродита и собственным чутьем Исток понимал затруднения византийцев. Поэтому он разделил войско на три части, которые порознь хлынули на юг, с тем чтобы встретиться у Топера. Сам он двигался по главной дороге, вдоль которой располагались наиболее мощные византийские крепости.
И начался разгром. Ежедневные победы распалили народ до безумия. Опьяненные кровью, нагруженные добычей, хмельные славины и анты мчались вперед бушующим потоком. Первую борозду прокладывала конница, численность которой росла день ото дня благодаря захваченным лошадям и оружию. Юноши, недавние пастухи, натянули доспехи, взяли в руки щиты и, словно подгоняемые волшебной силой, присоединялись к организованным отрядам. Разлучить их с отрядами мог теперь только меч, только с силой пущенное копье. Едва лишь во вражеской обороне появлялась брешь, клубы черного дыма возвещали о падении крепости, орды варваров разливались по окрестностям, жгли и грабили, наводя такой страх и ужас, какого еще не приходилось переживать Фракии. Села, поля и нивы превратились в сожженную пустыню, покрытую бесчисленным множеством трупов. Опустели дупла и пещеры Гема, тучи воронов и ястребов неотступно следовали за войском, чтоб стать могильщиками для мертвецов с разбитыми головами, погибших на остриях копий, разорванных и четвертованных, обожженных пламенем, растоптанных лошадьми и зарубленных мечами. Того, кого миновал меч воина, поражала дубина пастуха, охваченного безумной жаждой убийства и не знавшего милосердия ни к старцу, ни к грудному младенцу. Орда гнала толпы детей, огромные стада тянулись на север, и случалось, что обезумевшие поджигатели, не имея сил увести с собой всю добычу, сжигали хлева вместе со скотиной.
Даже Исток опьянел от непрерывных боев. Его меч ни разу не поразил безоружного человека. Только там, где разгоралась самая лютая схватка, сверкал и его шлем и его меч. Вмятины зияли на шлеме, грудь юноши была обагрена кровью, на ладони появились мозоли от рукоятки меча. Он знал, что творит толпа. Он гнушался ею, но сердце его было преисполнено тихой радости.
— Отмщение, отмщение! — бормотал он, в одиночестве отдыхая после боя в лесу, на вершине холма. — Девять братьев отняла у меня Византия — во сто крат будет месть за них! Сестру Любимицу отняла у меня тоже Византия! Гунн не был врагом славинов, пока его не подучил Управда! Месть! Ирину преследовал Константинополь, мучил, хотел надругаться над нею — месть, месть! А что они сделали со мною! Блудница привязала меня к яслям, чтобы погубить медленной смертью, всласть натешиться моими страданиями! Месть!
И тогда крики жертв, стон пленных и вопли умирающих казались песней, которой с радостью внимало его ухо. Дурман сменялся любовью. Страстно стремился он к Ирине. И гордость охватывала его.
— Тебе не придется стыдиться, ибо ты любишь героя. Я предстану перед тобой, увенчанный победой! Войско окажет тебе почести, как императрице. Я осыплю тебя драгоценностями, о моя единственная любовь!
Войско находилось уже неподалеку от Топера, скоро он сможет расквитаться с Рустиком. А потом! Куда потом? В душе возникала дерзкая мысль. Куда? В Фессалонику. Но не одному! Он пойдет за ней со всем войском! В самом роскошном дворце сыграем мы свадьбу. Ирина, вынужденная теперь прятаться, сядет на престол, и народ будет вопить от радости и веселья под ее окном. Да, Ирина, тебе не придется стыдиться за своего милого!
В такие минуты его охватывала бесконечная тоска, он вскакивал, поднимал усталое войско и безостановочно вел его дальше, чтобы как можно скорее прийти в Топер.
Префект Рустик быстро узнал о нашествии варваров. Толпы беглецов спешили укрыться за стенами его города. Они рассказывали о бесчинствах варваров, но никто не знал, сколько их и куда они идут. Рустику хотелось ударить им навстречу. Он выслал лазутчиков, многие из них не вернулись, а те, что вернулись, говорили разное: одни сообщали о тысячах славинских воинов, а другие, напротив, утверждали, будто это разнузданная орда, которую разгонит одна его сотня. Сведения были разноречивые, и Рустик решил остаться в Топере. Ни капли страха не было в его сердце. Гарнизон у него сильный, кроме того, он вооружил тысячу горожан, чтобы зимой легче было оборонять могучие стены.
Рустик не только не боялся варваров, но в душе даже радовался их приходу. Два дня назад он получил из Константинополя грозное письмо от Асбада. Магистр эквитум напрасно ездил в Дренополь, надеясь найти там Ирину и привезти ее в Константинополь. Во дворце ее тщетно ожидала Феодора.