Сложности с определением того региона, в котором создавалась «Хроника Фредегара» вызваны, на наш взгляд, вполне объективными причинами: её автор, верный своему замыслу, — создать национальную историю франков на фоне всемирной истории, — вполне сознательно пытался встать над соперничеством разных частей государства франков (Нейстрии, Бургундии и Австразии). Соответственно, попытки на основе его отдельных ремарок вычислить место, где он работал, едва ли смогут дать убедительный для всех результат, т. к. в силу «общефранкской» авторской позиции Фредегара в «Хронике» можно равно найти места, которые с нашей точки зрения будут выглядеть и как проавстразийские и как пронейстрийские.
Характерно в этом плане следующее: Фредегар даёт высокую оценку как австразийского майордома Гримоальда Старшего («Пипин умер, и великая скорбь охватила австразийцев, поскольку они очень ценили его за любовь к справедливости и доброту. Его сын Гримоальд был любим всеми так же, как отец, поскольку был деятелен»[75]), так и его врага и участника его убийства нейстрийского майордома Эрхиноальда («Он был сдержанным человеком, преисполненным доброты. Поскольку он был терпелив и рассудителен, он держался со священниками смиренно и добродушно. Он не был надменным и не был одержим стяжательством. Всю жизнь он стремился к миру, что было угодно Богу. Он был мудр, но в глубине души — простодушен; богат, но в меру. Все его почитали»[76]). Это противоречие способно поставить в тупик. Если Фредегар был австразийцем, то как он мог дать такой панегирик убийце своего патрона? А если он был нейстрийцем, то как мог дать позитивную оценку врагу нейстрийской знати, убитому ей?
Ответ, видимо, состоит в том, что Фредегар осуждал распри нейстрийцев и австразийцев, ослабляющих Франкскую державу, и видел одинаково достойных людей как среди первых, так и среди вторых. И его уравнивание их в плане даваемых и тем и другим позитивных характеристик можно трактовать как призыв к прекращению межфранкских конфликтов.
Текст IV книги «Хроники Фредегара» является основным источником по истории Франкского государства конца VI — первой половины VII в. При этом сообщения, следующие за окончанием изложения, основанного на Бургундской хронике, начиная с 45 главы, написаны преимущественно на основе личных наблюдений автора и сведений, полученных им от своих информаторов.
Начиная с 622/623 г., с 47 главы, в повествовании не пропускается ни один год. Вероятно, именно это и есть тот рубеж, с которого Фредегар начал вести свою погодную хронику, задним числом заполнив спорадическими погодными известиями разрыв между ней и Бургундской хроникой[77]. На это указывает то, что в конце незаконченной эпитомы из «Хроники» Исидора Севильского (которая, по замыслу Фредегара, видимо, должна была стать «третьей хроникой» его всемирной истории) в Парижском списке читаются следующие слова: «От сотворения мира до сорокового года правления короля Хлотаря» (Ab inicio mundi usque quadragensemo anno Chlothacharii regis ann[78]), т. е. до 623/624 г. Видимо, это и есть та дата, которую Фредегар взял в качестве отправной точки собственной погодной хроники.
Именно в данной части «Хроники Фредегара» (622–642 гг.) изложение становится наиболее подробным и насыщенным живыми деталями, и именно здесь мы встречаем первые в латинской литературе развёрнутые рассказы о славянах, и в первую очередь — о «державе» Само: о его происхождении, вокняжении у славян и победе над аварами[79], о его войнах с королём франков Дагобертом I (629–639)[80].
Согласно Фредегару, Само умер в 658/659 г. (Fred. IV. 48), как раз когда писалась «Хроника», иначе говоря, Фредегар был современником существования «государства» Само и его войн с франками, что придаёт его свидетельствам высокую ценность. О происхождении Само, посольстве Сихария, войне 631/632 г. в Австразии в это время существовала живая память участников и очевидцев событий. Поэтому независимо от того, получил ли Фредегар данные сведения лично, бывая в Австразии, или же из австразийских источников, в основе они являются вполне надёжными (что, конечно, не исключает наличия в них определённой политической тенденции, дидактических и литературных мотивов и т. д.) и практически современными описываемым в них событиям[81].
81
Если вслед за Б. Крушем всё же допустить, что блок сведений о славянах и Само, тематически связанный преимущественно с Австразией, был внесён в первоначальный текст «Хроники» неким австразийцем (фактическим очевидцем соответствующих событий), то степень их исторической достоверности от этого только возрастёт.