– Вестовой прибыл. Из догляда, что у посольского двора сидел. Говорит, герцог Гуннар сюда едет. Вместе со всеми своими дружинниками.
– Сколько их там, полусотня?
– Около того.
– Он что, с умом разругался?
– Похоже на то.
– Добро. Ты беги свое дело делать. Мы их тут встретим.
Дражко вызвал сотника стражи. Оказалось, тот уже в курсе дел.
– Дозволь, княже, стрельцам галерею занять. Обзор хороший, все подходы перекроют.
– Пусть занимают. Только пусть сразу не показываются Гуннару. За парапетом посидеть есть где. Сколько у тебя еще людей наготове?
– Две сотни еще.
– Полусотню распредели по первому этажу. Перекрыть входы и окна, что без ставен. Остальных по окружности площади. И бегом… Как только даны подойдут, пусть сжимают кольцо. И побольше факелов наготовить. Чтобы видно их было, если совсем дотемна время протянут. Действуй!
Теперь осталось ждать. Но ожидание противника – это не ожидание вестей. Ждать противника привык каждый воин. Привык и Дражко. А если Гуннар идет вместе с полусотней воинов, идет в преддверие ночи, когда его не должны ждать, это уже война.
Сфирка влетел в комнату запыхавшийся, с разинутым ртом.
– Беда, княже! Недосмотрели мы…
– Что опять, вестник ненастья, случилось?
– Бояре…
– Что – бояре?
– За боярами недосмотрели. В боярских дворах дружины собраны. Сейчас они по городу идут, людей собирают, в дома колотятся. Говорят, что ты убил Годослава и объявил себя князем бодричским. И хочешь взять Рогнельду себе в жены. Потому герцог Гуннар, отец Рогнельды, и выступил против тебя.
– Что за глупость? – вдруг покраснел и растерялся Дражко.
– У Гуннара теперь, вместе с боярской дружиной, около пяти сотен. А если народ не разберется и тоже к ним присоединится, нам плохо придется! Дворец долгой осады не выдержит. Не крепость, чай…
Растерянность прошла быстро. Обстановка не позволила разрешить себе расслабление. Дражко, раньше заведенный и рассерженный до предела, вдруг успокоился, словно голову в ледяной родник опустил. Встал, будто отряхнулся, расправил плечи и улыбнулся, о чем сказали задравшиеся кверху усы.
– Добро… Я сейчас вернусь… Предупрежу княгиню и приготовлюсь к бою. Ты займись стражей. Я приказал им по площади рассыпаться, пусть сотник их сюда соберет. И – отсылай Люта! Вместе с тем десятком…
– Нам сейчас каждый человек дорог.
– Годославу, может статься, тоже… Он – наш князь! Отправляй Люта. И еще пошли человека ко мне в усадьбу. Там три сотни дружинников стоят под копьем. Я собирался завтра их к Полкану отправить. Зови сюда. И предупреди стражу на городских воротах. Все!
Дражко вышел и только на лестнице понял, в какое действительно сложное положение он попал и как ловко воспользовался моментом герцог Гуннар. Ведь сейчас и на стражу положиться нельзя. Стража думает, что Годослав лежит больной у себя в спальной светлице. И если не обнаружит его там, то поверят не Дражко, а Гуннару. Что тогда?
И вообще Гуннар думает быстро и решает правильно. Не зря он столько лет не теряет своего влияния на короля Дании Готфрида. Герцог, конечно же, почувствовал острую ситуацию, сложившуюся вокруг посольства. И отлично понял, чем это грозит не только Дании, но и ему самому, лично. С пятью десятками воинов в чужом городе… На что он мог рассчитывать в случае провала? Как всегда, только на бояр, на извечную внутреннюю оппозицию, которой сильная княжеская власть не по душе. И «датский коршун» подготовил их основательно. Заранее подготовил, воспользовавшись моментом, когда сильная княжеская дружина стоит на границе. Он собирался использовать бояр и их людей после смерти Годослава, как предполагалось, от яда. И тогда Дражко все равно обвинили бы в убийстве и в попытке захватить княжеский стол бодричей, поскольку ему не удалось совсем недавно захватить княжеский стол лужицких сербов. Это со стороны выглядело очень ловким ходом – использовать цель недавней войны как корыстную для воеводы, личную, хотя в действительности цель эту придумал Годослав, чтобы попытаться объединить два сильных славянских княжества в одно и принудить войти в союз оказавшееся между двух огней третье – лютичей. Тогда были бы под рукой объединенные силы, которые в состоянии противостоять и Карлу, и Готфриду. Но лужицким сербам помогал кто-то со стороны. Может быть, Карл, может быть, те же датчане. Иначе откуда взялись деньги на немалое количество германских, норвежских и свейских наемников, вдруг встретивших в копье полки Годослава и княжича Гостомысла, молодого сына князя ильменских словен Буривоя, что пришли бодричам в помощь. Конечно, не на свои деньги наняли сербы и брата норвежского короля ярла Райнульда Трюгвассена с дружиной…