– Хочу на воздух, – тихим голосом произнес Рюрик.
Все поглядели на лекаря: можно ли?
Тот отрицательно покачал головой.
Но Олег, насупившись, приказал:
– Выполняйте волю князя!
Рюрика вынесли на лужайку перед дворцом. Светило ослепительное весеннее солнце, небо было высоким, бездонным. Рюрик вдруг вспомнил такой же день в столице бодричей, когда он, десятилетний мальчик, вместе с отцом вышел на крепостную стену и над ними развевалось племенное знамя с трезубцем.
Он взглянул на крышу своего дворца. Над ним колыхался новгородский стяг со стремительно летящим соколом.
– Хорошо, – сказал он умиротворенно. – Так и должно быть.
И впервые за последние дни слабо улыбнулся бескровными губами.
[1] Геральдический знак своего племени бодричей Рюрик принес на Русь. В стилизованном виде пикирующий сокол – «тризуб» сохранился и сейчас в украинской символике..
По лестнице они поднялись на стену и пошли по широкому помосту. С наружной стороны был сооружен забор из широких и толстых досок, за которыми могли укрываться защитники города от стрел и камней неприятеля; между досок были устроены частые бойницы, через них можно было поражать врага. На стене кипела дружная работа: подвозились и укладывались в кучи камни и булыжники, прилаживались к стрельбе камнеметы, катапульты; на особых приспособлениях подвешивались котлы, тут же рядом лежали камни; в деревянных ведрах и кадушках находилась застывшая янтарного цвета смола, в больших котлах налита вода – все это было готово для кипячения.
…Всеми защитниками владело какое‑то лихорадочное возбуждение, как видно, вызванное и приближением противника, и нарастанием опасности. Все знали, что предстоит схватка, что у каждого сложится судьба по‑своему, может, не каждому удастся уцелеть, но все испытывали прилив неуемного веселья, легко отзывались на шутки и сами охотно шутили.
– А что, княжич, не страшит тебя неприятель? – спрашивал Рерика здоровенный воин по имени Светозар, поигрывая огромной булавой. В сражения он всегда ходил без шлема и панциря, прикрываясь только звериной шкурой; бился в первых рядах и каким‑то чудом выходил из сражений целым и невредимым. Сейчас он, сверкая белозубой улыбкой, влюбленно смотрел на княжича и явно хотел его позабавить и удивить своей силой.
– Саксы не раз приходили на нашу землю и получали достойный отпор! – выпячивая грудь вперед, ответил Рерик.
Окружавшие воины одобрительно засмеялись, а Светозар, указывая на одного из защитников, проговорил со смехом:
– А вот Оляпкой, как видно, овладела медвежья болезнь. Не успевает за ним дверца нужника закрыться, как он снова бежит в него!
– Съел я чего‑то в завтрак, вот и гоняет, – оправдывался тот под дружный хохот.
– А что, братцы, все ли заготовлено для отражения неприятеля? – спросил Годлав, не убирая со своих тонких губ улыбку: уж больно по душе ему пришлось настроение его воинов!
– Все занесли. Уложено честь по чести! Встретим как надо ворога! – со всех сторон послышались голоса.
Князь двинулся дальше. На пути ему встретились отдыхавшие на вязанках хвороста мальчики примерно одних лет с Рериком. При виде княжича они соскочили со своих мест и окружили его со всех сторон; некоторые трогали за плащ, другие за панцирь, а один самый бойкий взял в руки конец меча и спрашивал, недоверчиво кривя губы:
– Это что же – взаправдашний?
– Конечно, самый настоящий меч, – отвечал Рерик.
– А почему он такой маленький?
– Я тоже несильно вырос.
– Тоже мне! Может, у меня дома побольше твоего меч лежит…
– А чего же тогда с собой не взял?
– Так он – тятькин!
Все засмеялись, а Годлав стал раздавать ребятишкам медовые пряники. Он знал, что они несколько дней подряд таскали хворост из ближайшего леса, таскали не жалея сил, надрываясь на непосильной работе, и что скоро эти вязанки понадобятся при обороне города.
Годлав вместе с сыном обошел всю стену, со многими защитниками поговорил, с другими перемолвился несколькими фразами и чувствовал все более и более всеобщую объединенность сотен и тысяч людей перед лицом общей опасности, и он верил, что все они – от мала до велика – встретят эту опасность стойко и мужественно и что сам тесно связан с ними, надолго и прочно.
После обеда во весь дух примчались дозорные: в лесу показались отряды саксов! Все молча и напряженно всматривались в дорогу, ведшую на северо‑запад, именно оттуда обычно заявлялось войско германцев. И – точно. Из чащи поодиночке стали выныривать легковооруженные всадники. По всей видимости, это был дозор противника. Саксы сидели на низкорослых лошадях германской породы; неказистые с виду, они были крайне неприхотливы и выносливы в походах, славяне часто закупали и использовали их в военных действиях.
Всадники числом около полусотни выехали на луг и остановились оглядываясь. Затем осторожно, медленно рассредоточились и направились к крепости. Годлав рассмотрел их вооружение. На воинах были кожаные защитные куртки, наверняка подшитые металлическими пластинками; на левом боку висели короткие прямые мечи, в левой руке они держали маленькие прямоугольные щиты, в правой – пики. Головы их были непокрытыми, и длинные волосы развевались на ветру.
Саксы приблизились на безопасное расстояние к крепости и стали разглядывать ее. Защитники молча рассматривали врагов. Стояла тишина, даже слышно было, как в лесу перекликались встревоженные сороки.
И вдруг из леса выехали три телеги, каждая из которых была запряжена парой лошадей. На телегах размещались какие‑то механизмы, скрытые под набросанными на них шкурами животных. Телеги сопровождались двумя десятками пеших воинов. Опытным взглядом князь определил, что под шкурами были скрыты машины, метавшие на большое расстояние жерди с железными наконечниками, ими саксы легко пробивали заборы над крепостными стенами и наносили большой урон защитникам. Он наклонился к сыну.
– Рерик, видишь эти повозки?
Рерик, зоркими совиными глазами рассматривая скопление телег, ответил резким дискантом:
– Вижу, отец. Это против нас привезли орудия‑вороги?
– А что это за орудия, по‑твоему?
Мальчик наморщил лоб, на мгновение задумавшись, ответил:
– Думаю, будут стрелять копьями!
– Почему так считаешь?
– Длинные очень. Те, что бросают камни, покороче будут.
Годлав удовлетворенно кивнул головой:
– Правильно мыслишь, сын. Будут бросать пики, но только из заостренных жердей.
– А почему они следом за разведчиками выехали, папа?
– Я сам над этим думаю, – медленно ответил князь. Действительно, все осадные орудия в любом войске двигаются где‑нибудь сзади, в крайнем случае, в середине колонны. Как эти три телеги оказались в передовом отряде и с какой целью, совершенно непонятно. Может, саксы замыслили какую‑то каверзу, и в этом неожиданном шаге таится какое‑то коварство?
Годлав оглядел окрестности, надеясь найти какой‑нибудь признак, по которому можно было бы раскрыть замысел противника. Но ничего подозрительного не заметил. Перед крепостью крутились на лошадях разведчики неприятеля, да стояли эти три злополучных военных орудия, невесть зачем оказавшиеся вблизи крепостных стен…
И тут князя осенило: это та безалаберность, которую порождает каждая война, когда по каким‑то неведомым причинам путаются военные планы и проигрываются сражения, когда перемешиваются подразделения войск, когда на пустом месте возникает неразбериха во вроде бы отлаженном военном хозяйстве. Вот как, видно, все произошло сейчас: наверняка ездовые где‑то отстали или заблудились, проселочными дорогами решили сократить путь, спешили, гнали лошадей и нечаянно оказались прямо перед городом Рериком. И теперь стоят в растерянности, не зная, что предпринять. Этим промахом противника нельзя не воспользоваться!
– Саксы допустили ошибку, и мы их за это накажем! – быстро проговорил Годлав сыну и подозвал начальника конного отряда.