ни подсадили к ним несколько человек, которые, притворяясь одержимыми, принялись возглашать, что настало назначенное Богом время для возвращения болгар к своей исконной свободе, и что для этого святой мученик Христов Димитрий оставил салунскую митрополию и свой храм и пришел к ним на помощь. Болгары, услышав об этом, словно по божественному внушению исполнились отваги и сил, и стали кричать, что нельзя более медлить, а нужно, взяв оружие, напасть на римлян, а тех, кто попадет в плен, немедленно лишать жизни, не внимая их мольбам и отвергая любой выкуп и дары — и быть в этом тверже алмаза. Итак, распаленные болгары взялись за оружие. Посему вышеупомянутый Петр возложил на себя золотую корону и надел красные сапоги (по обычаю тамошних царей), позволив и своему брату Асеню именоваться царем. Осадив Великий Преслав, он задержался там несколько дней. Не в силах захватить его, он снял осаду и с невероятной быстротой устремился на завоевание некоторых римских городов и крепостей, где захватил большую добычу и увел в полон множество знатных римлян. Император со всем войском выступил против него, однако он со своими болгарами отступил для охраны опасных проходов. Там в течение некоторого времени они доблестно сопротивлялись, отбивая все атаки императора. Однако, случилось так, что вопреки всем ожиданиям в тех местах выпал густой туман. Он пришелся на руку римлянам: внезапно напав на неприятеля, они вынудили его бежать и оставить упомянутые места. Тогда Асень со своим братом и некоторыми вельможами, перейдя Дунай, обратились за помощью к жившим поблизости валахам. Император тем временем мог совершить набег на всю Болгарию и поставить свои гарнизоны в многочисленных городах на Геме, большинство из которых (если не сказать почти все) расположены на крутых обрывах или на высоких неприступных холмах. Однако император не сделал ни того, ни другого. Предав огню несколько хлебных скирд, он вернулся назад, скорее обострив, чем смягчив, противостояние, что сделало болгар более дерзкими по отношению к римлянам. Возвращался император в Константинополь с таким триумфом, как если бы разгромил врага. В связи с этим один из сановников, принадлежавших к судейскому сословию (по имени Лев Монастириот), остроумно заметил: «Болит теперь душа Василия Болгаробойцы, [потому что император не последовал его примеру, и совершил более, чем тот завещал.]» После окончательного разгрома болгар упомянутый император издал эдикт: «Если когда‑либо болгары опять восстанут, то должно следовать его примеру: всякий, кому придется с ними сражаться, должен первым делом закрепиться у них в стране, предавая все огню и мечу». Этот эдикт против болгар он приказал потом вывесить в Сосфеновом монастыре (Monasterio di Sothenio). Тем временем болгарский царь Асень, собрав немалое войско из болгар и валахов, вернулся на родину и, найдя ее полностью свободной, исполнился еще большей дерзости. Не довольствуясь одной Болгарией и своим мирным владением ей, он обратился к нанесению еще большего ущерба Римской империи, задумав присоединить Сербское царство к Болгарскому, как это было прежде. Несмотря на это, император не пожелал выступить против него лично и послал вместо себя своего дядю севастократора Иоанна, который весьма успешно давал отпор врагу. Однако после обвинения в домогательстве власти в империи он был отозван, и на его место был послан кесарь Иоанн Кантакузин, муж сестры императора. Иоанн был муж высокого роста, мужественный и обладал громким голосом. Он имел большой опыт в военном деле, однако по причине своей чрезмерной дерзости, как пишет Никита (I), имел несчастливую судьбу и, в конце концов, был ослеплен Андроником. Итак, Иоанн, видя, что болгары укрываются в горах, не учел, что они делают это для восстановления своих сил после понесенных тягот или для большей безопасности, а приписал это их страху и подлости. Посему без всякой опаски он разбил лагерь на равнине, не позаботившись об устройстве рва и выставлении надежного дозора. Видя это, болгары под покровом ночи напали на него. Иоанн едва успел бежать, а его войско было разбито и подверглось жесточайшему обращению: одни были обезглавлены, другие уведены в полон. С теми, кто спасся бегством и достиг шатра кесаря, он обошелся более жестоко, чем сами враги, осыпая их бранью и называя изменниками империи. Чтобы смыть свой позор и бесчестье, он во всеоружии вскочил на арабского скакуна и, потрясая щитом, с громким криком: «За мной!» ринулся на врага, хотя сам не знал ни куда скакать, ни что происходило в его лагере. Посему император, узнав о его упомянутых промахах, отозвал его домой и послал на его место Алексея Врану (Brana Alessio), мужа малого роста, но редкого ума и столь же редкой рассудительности, которого в те времена считали одним из самых даровитых военачальников. Сняв войско, Алексей стал продвигаться вперед, разбивая лагерь с большой осторожностью. На марше он требовал непременно соблюдать строй и быть готовым без подготовки вступить в бой. Более же всего он старался наносить [как можно больший] урон врагу, не подвергая при этом опасности своих воинов. Перенеся немало тягот в пути, он преодолел опасные проходы и прибыл в место под названием Черная Горка (Monticello Negro). Разбив там лагерь, он внушил всем надежду на славное завершение похода. Однако, всегда мечтая о троне, он тогда обнаружил этот свой замысел и оказал большую помощь болгарам. Вскоре он понес за это наказание, пав в бою с маркграфом Монферратским кесарем Конрадом. Тем временем болгары продолжали наносить ущерб римлянам. Разгневанный этим император решил еще раз лично выступить против них. Желание выступить в поход усиливало и то обстоятельство, что, согласно его сведениям, болгары, получив в подкрепление множество скифских отрядов, уже не скрывались в горах, а, разбив лагерь в окрестностях Агафо- поля, совершали разорительные набеги на близлежащие земли. Император, не сумев сразу собрать большое войско, выступил с малыми силами и, прибыв в Тавроком, поселение близ Адрианополя, стал ждать там подхода остального войска, которое по его приказу без промедления должен был привести кесарь Конрад. Конрад поначалу обещал сделать это, но затем, видя, что обманулся в своих надеждах на императора, изменил решение и, сев на новый и хорошо вооруженный корабль, отплыл в Тир. Там он был принят тамошними своими соплеменниками как оракул. Выступив в поход на сарацин, он возвратил [своим соплеменникам] Яффу (Ioppe), иначе именуемую Акрой (Асе), вместе с другими городами. Однако вскоре многие знатные христиане, последовавшие на свои средства за Конрадом, погибли, а сам Конрад, не успев проявить в полной мере свою доблесть, был убит одним из хасисийцев (Chasij). Хасисийцы питают такое глубокое почтение к своему государю, что готовы немедленно подчиниться любому его повелению. Стоит ему двинуть бровью, как они стремглав бросаются с обрыва, на отточенные мечи, в бушующие волны и палящее пламя. Желая убить врага своего государя, они или дружелюбно приближаются к нему или прикидываются посланцами, а затем бросаются на него с клинком, который прячут [под одеждой]. Их нисколько не заботит, каким образом они достигнут цели и какое наказание или пытки их ожидают. Вернемся, однако, к рассказу об императоре. Оказавшись в трудном положении и видя, что болгары продолжают грабить римские провинции, он отобрал тысячу человек и, дав им самых быстрых коней, выступил из Таврокома на поиски врага, приказав обозу и прочему люду, непригодному для войны, двигаться в Адрианополь. Тем временем лазутчики донесли, что болгары разоряют селения близ Лардеи (Lardea) и, перебив множество народа и взяв большой полон, с большой добычей намереваются вернуться домой. Император приказал трубить в трубы и, вскочив на коня, двинулся [наперерез врагу]. Достигнув Вастерн (Basterne), император дал небольшой отдых войску, поскольку неприятель еще не показывался. Пробыв там три дня, он направился в сторону Верой (Вегое). Едва войско покинуло упомянутое место, к императору явился лазутчик с тревожной вестью о том, что неприятель находится рядом и движется крайне медленно, поскольку, во–первых, не опасается нападения врагов, а во–вторых, нагружен добычей. Тогда император, разделив войско на отряды под началом командиров, направился к той дороге, по которой, по его сведениям, двигались враги. Те, как только увидели римлян, поручили охрану добычи нескольким отрядам болгар и скифов, приказав им самыми короткими путями добраться до гор, а сами стали бесстрашно ждать нападения римской конницы. Тогда Петр, брат Асеня, желая поднять дух своих воинов, громогласно прокричал: «Пришло время, мои доблестнейшие воины, вернуть себе нашу утраченную свободу, уважение и славу. Теперь вы должны показать римлянам, что им придется биться с сыновьями и потомками тех, кто некогда сделал их своими данниками». Воодушевленные его словами болгары ринулись на врага с таким напором, что римляне после первой атаки бросились бежать. Император, видя себя покинутым, сам обратился в бегство и прибыл в Адрианополь. Затем, видя, что болгары, грабя и предавая все огню, продолжают продвигаться вперед, он собрал сильное войско и выступил навстречу им в Верою (Веге), где в кровопролитной битве потерпел поражение. Несмотря на это, он с большой поспешностью вновь собрал войско и повел его к Агафополю, чтобы там о