— Уж, считай, пришли.
2. И МОЛВИЛ ВОЛК В ДЕВИЧЬЕЙ ШКУРЕ
Утро встретило его мерзким вкусом во рту, резью в области диафрагмы, хаосом в мыслях и странным позвякиванием, доносящимся откуда-то извне. Индриг сел и закашлялся, продирая глаза. Сплюнул вязкую, горькую слюну на дощатый пол сарая. Осмотрелся, отыскивая источник назойливого звяканья. Смуглая женщина расчесывала длинные черные локоны. Она сидела на коленях, спиной к Индригу. Глядела в ведро с водой, как в зеркало. Рядом с недром в желтой лужице воска торчал огарок свечи. Пламя дергалось и подпрыгивало. На шее женщины висел добрый десяток бус, каждое из ушей блестело дюжиной колец, руки от запястий и до локтей покрывали всевозможные браслеты, на лодыжках также были браслеты. И вся эта красота ритмично звякала, чутко отзываясь на каждое движение хозяйки.
Индриг вспомнил ее. Вспомнил, как зашел в корчму, оттолкнув блюющего у входа пьянчужку. Вдохнул знакомые запахи пота, перегара и горелой каши. Ответил на приветствия. Публика, собирающаяся у Родомира, не брезговала обществом Индрига. По ночам здесь кутили такие же отщепенцы, как и он сам. Наемники, жулики, бродяги, игроки, девки, воры. И среди пьяной своры, будто заблудившаяся княжна, эта аварка. Приятное личико, гордый взгляд, лисья шубка до пояса, черные шелковые шаровары, блеск украшений. За спиной мрачные бородатые физии варяжских наемников, грубо отталкивающих любого, кто решался приблизиться к их весело щебечущему сокровищу. Говорить с ней дозволялось лишь с почтительного расстояния. Кто она и как ее занесло на эту человеческую помойку?
— Аварская прорицательница, — сказал над самым ухом Индрига подоспевший Родомир, одноглазый, лысый хозяин корчмы, вне зависимости от времени года расхаживающий в сальном фартуке и черных валенках. Он никогда и никому не рассказывал, при каких обстоятельствах потерял глаз и обморозил ноги. Индриг подозревал, что это как-то связано с отметинами от невольничьих колодок на его запястьях. — Что ни речет, все сбывается!
Она была центром, той осью, вокруг которой вращалась корчма Родомира. Уже несколько ночей кряду она пророчествовала в этой дыре. И каждый лиходей, каждый пьяница, каждая блудная девка жаждали спросить ее о чем-то своем, о заветном. Они спрашивали, а она отвечала, используя общеславянский с заметным аварским акцентом. Что удивительно, денег она за предсказания не просила. Если кто-то предлагал плату по собственному желанию, мило улыбаясь, отказывалась.
— Я сам ей платить готов, лишь бы она тут и дальше чревовещала, — сообщил Родомир, выставляя на липкий от грязи стол кувшинчик с самогоном, два глиняных стаканчика и миски с квашеной капустой и крупными кусками жареной свинины. На бурой столешнице заплясал серебряный дирхем. — Народ на нее так и валит! И пьют втрое больше обычного. Кто от радостных новостей. Кто от горьких. Выручка небывалая!
Индриг встал с соломенной подстилки, подошел к ведру, служившему аварке зеркалом, и тоже глянул в него. Картина открылась безрадостная. Припухшее лицо, воспаленные веки, синяк под глазом, соломинки и прочий сор в спутанных волосах, на шее царапины, покрытые корочкой засохшей крови. Прорицательница перевела взгляд на воина, звякнув украшениями. Улыбнулась. На фоне смуглой кожи ее зубки казались невероятно белыми.
— Это было хорошо, — сказала она голосом, от которого тут же внизу живота разливалось тепло, а грудь наполнялась истомой.
— Ты прелесть, — произнес Индриг, улыбнувшись в ответ. Ему подумалось, что его потрепанная улыбка смотрится совсем не так обворожительно и белоснежно, как ее.
Он взял ведро, обхватив его обеими руками, и начал жадно глотать воду. Как вышло, что она оказалась здесь со мной? Ага. Все началось с Грека.
Прорицательница молвила очередное предсказание, когда Михась подкрался сбоку и начал тренькать на гуслях, подбирая мелодию в такт ее голосу. Получился восхитительный дуэт. Всем понравилось. Общественность потребовала еще. Не прошло и часа, как аварка оказалась за их столом. Она сразу заинтересовалась Индригом, звонко смеялась над его шутками, бодро осушала подносимые стаканчики с самогоном, сверкала глазками. Чуть позже прорицательница мурлыкала ему на ухо по-аварски и потягивалась, словно кошка. При этом из-под расстегнутой лисьей шубки выпирала ее грудь, натягивая зеленую шелковую рубашку. Индриг смотрел на внушительные округлости и ждал, когда же наконец лопнет зеленый шелк. Он так и не лопнул.
— Откуда это? — спросил Индриг, указывая пальцем на синяк.
Аварка весело засмеялась.