— Тебя за это Соловьем прозвали?
Индриг не ответил.
— Кто они были — эти бесы? — спросил Михась, начиная новую мелодию.
— Их зовут упырями. Очень злобные и опасные твари. Мне доводилось видеть, как волхвы ради научного интереса обращают проклятую кровь в навий и упырей. Но чтобы так! Барбуна могуч и искусен. Такие сильные кудесники, как он, — большая редкость. Зубы одного-единственного волколака превратил в толпу упырей и всех их затолкал в мешок. Могуч, зараза!
— Почему никто ничего не заметил? Мешки выглядели вполне безобидно, пока их не начали развязывать.
— В этом-то и хитрость. Я думаю, Барбуна использовал недосказанное заклинание.
— Проклятие предмета, — сказал Михась, довольный собственными познаниями в колдовской терминологии.
— Можно сказать и так. Я всегда относил недосказанные заклинания к бабкиной ворожбе, чародейству дилетантов. Простейший способ напакостить неугодному соседу. Поднимает человек на улице монетку, или картинку покосившуюся на стене поправляет, или кубок стеклянный от края стола отодвигает, чтобы не опрокинуть ненароком. А на следующий день, глядь, куры передохли, молоко у коров пропало, сам хворый стал, да еще и кошель в рыночной толчее увели. И невдомек такому человеку, что монетка на улице не случайно лежала или картина та же не сама собой покосилась. Совершил действие — докончил чье-то паскудное заклинание. Видишь, как Барбуна приспособил бабкину ворожбу?
Михась что-то промычал, теребя струны, как это обычно делают, подбирая к тексту мелодию. Затем продекламировал:
— Хм… Надо запомнить. Пригодится для кощуны. Только «запрятал» и «состряпал» — рифма так себе. Позже переиначу.
— Складно, — одобрительно прокомментировал Индриг.
Вдали прозвучало радостное конское ржание. Индриг встрепенулся и протяжно свистнул. Злодей откликнулся еще более радостно.
Индриг беспардонно прервал сложение кощуны о своем подвиге. Сердце вдруг зашлось.
— Она была здесь?
— Была, — подтвердил Михась. — Ехала по тракту со своими бычками. Не спеша так, разглядывая кусочки, из которых раньше состоял Казима. У телеги остановилась и посмотрела сюда. Прямо на нас, будто видела сквозь все эти ветки.
— Сказала что-нибудь? — с неясной надеждой и сильным волнением в голосе спросил Индриг.
— Что-то по-аварски. Я не понял. А на общеславянском только одну фразу.
— Какую?
— «Ну и делов ты наделал, Соловушка!»
— И все?
— Все. Кивнула своим истуканам и дальше поехала.
Смутная надежда, зародившаяся было в душе Индрига, угасла.
— «Память о полночной ласке» — слишком избито и затаскано, — заключил Михась. — Лучше так:
Злодей опять подал голос. На сей раз совсем близко. Уже можно было различить стук копыт. Индриг ответил свистом.
— Если бы она убила тебя, на перекрестке не случилось бы драки. Так?
Индриг молча кивнул, позабыв о том, что Михась не видит в кромешной тьме. Мысли воина целиком заняли воспоминания о Ласковой Роксани.
— Казимины гонцы беспрепятственно сунули бы нос в воеводины подарки и мешок лиха до хагана не доехал?
— Она предвидела это, — со вздохом сказал Индриг.
Злодей бодрой рысью вбежал на делянку, зафыркал, забил копытом, приветствуя хозяина. Следом появились запыхавшиеся Просто Лошадь и Черногрив. Им эта скачка далась с большим трудом, нежели породистому боевому коню. Индриг на ощупь раздвинул ветви, выбрался наружу, обнял за шею Злодея. За спиной копошился Михась, зацепившийся одеждой за сук.
— На рассвете здесь будет Турмаш. Уж точно не упустит случая поглазеть на то, что осталось от нелюбимого братца. Нам с ним встречаться резона нет. — Индриг тяжело забрался в седло. Силы, вытянутые защитной руной, еще долго не восстановятся.
— Куда направишься?
— К Веллевеллу. Надо продать остатки волколака. Заодно обо всем об этом посоветоваться. Барбуна с Турмашом так просто от меня не отцепятся.
— Позволишь с тобой? За компанию?