— Напрасно, Кей!
Он вздрогнул, словно от удара. Человек в темном плаще, невысокий, слегка сутулый, стоял совсем рядом, в двух шагах.
— Я не спрашивал твоего совета, Чемер, сын Кошика!
— Извини. Но в Духле ей опаснее, чем здесь. Что будет, когда мы придем туда?
Теперь голос улеба вовсе не казался сонным и равнодушным. Чемер говорил решительно, твердо, и этот тон заставил на мгновение забыть о неприязни к посланцу Ивора.
— Любишь давать советы?
— К сожалению. — Послышался негромкий смешок. — Отец мне долго объяснял, что Кеям давать советы опасно.
Велегост кивнул стражникам, и ворота медленно закрылись. До рассвета оставалось не меньше часа, и Кей понял, что все равно не заснет.
— Хочешь поговорить, полусотник? Хорошо, пойдем…
Они прошли в шатер. Велегост кивнул гостю на единственный табурет, а сам присел на лежавшую на земле шкуру. Рука нащупала что-то твердое. Фибула! Айна, уходя от него, спешила и просто накинула плащ, забыв застегнуться…
— Тоже не спится, Чемер?
Улеб кивнул:
— Работал. Потом почувствовал, что голова начинает пухнуть, и решил подышать воздухом. Извини, если влез не в свое дело, Кей, но когда мы возьмем Духлу…
— Хватит. Я понял.
Гнев прошел, сменившись острым любопытством. Улеб всю ночь работал — над чем? Почему он так уверен, что Духла падет? Но не это было главным.
— Зачем ты здесь, Чемер?
Узкие плечи дрогнули, вновь послышался негромкий смешок:
— Напросился сам. Палатин был не против, наверное, решил, что я стану его соглядатаем.
— А это не так?
Кей тут же пожалел о своем вопросе, но Чемер и не думал обижаться:
— И о чем я сообщу в Валин? Что харпы восстали, а ты разбил их в пух и прах? Это было ясно сразу. И очень хорошо, что они восстали сейчас.
Оставалось спросить «почему», но Велегост сдержался. Наверное, улеб имеет в виду, что мятеж подготовлен плохо. Беркут поторопился.
— Говорят, твой отец знает о войне все?
Чемер задумался.
— Пожалуй… Палатин Ивор — сильный и умный человек, но без моего отца он бы не стал тем, кто он сейчас.
— А ты что, хочешь помочь мне?
Подозрения вспыхнули с новой силой. Он не верит брату, не верит даже матери. Как же можно верить этому чужаку?
— И что ты хочешь предложить, полусотник?
Чемер покачал головой:
— Пока ничего. О войне ты знаешь больше, чем я. Но есть что-то, еще более важное, чем война.
Кей кивнул. Кажется, он начал понимать.
— Держава.
— Да. Держава. У румов есть целое искусство, они называют его «полития». Искусство строить державу. Строить — и управлять.
Велегост задумался. Улеб к чему-то клонит, на что-то намекает. Хотя почему намекает?
— Ты хочешь стать советником Светлого?
Чемер покачал головой:
— У твоего отца сто советников, Кей. Нет, я не хочу быть советником Светлого Кея Войчемира. Я хочу стать твоим советником, Кей Велегост. И сейчас, и потом, когда ты будешь Светлым…
Разговор становился опасен. Даже с Хоржаком Кей не всегда решался говорить о Венце. Разве можно верить этому улебу? То, что он сказал, — почти измена! Но любопытство все же взяло верх.
— Тебе надо было прийти к моему брату Сваргу. Я — младший сын.
— Ему не стать Светлым, Кей. Если хочешь, мы поговорим с тобой об этом позже, когда ты начнешь мне верить. Извини, я напросился к тебе в гости среди ночи…
Гость встал, явно собираясь уходить. Велегост вскочил, поднял руку:
— Погоди! Ты сказал или слишком много, или слишком мало. Объясни!
Чемер помолчал, затем проговорил негромко, спокойно:
— Твой брат никогда не станет Светлым, потому что пастухи и землепашцы не смогут ужиться в одной державе. Тот, кто поверил в сказку о Великой Ории от Харпийских гор до Итля, — уже проиграл. Ни огры, ни венты не поддержат его. Это первое. А второе… Вы, Кей, считаете себя богами, но вы не боги. Вы делаете лишь то, что вам позволено — и богами, и людьми. Румы говорят: полития — искусство возможного.
Если ты поймешь это, Кей, то победишь…
Наутро пришли новые вести. В селах, поддержавших Беркута, шли расправы с дедичами, отказавшимися примкнуть к мятежу. Но говорили также иное. На закате, возле мадской границы, собралась другая Рада. Громады не хотели войны и не спешили поддержать восставшую Духлу.