Поленка вновь рассмеялась — негромко, невесело:
— Тогда тебе придется убивать я, мой Кей! Я обещала быть рядом с Кей Велегост, и я быть с тобой рядом. Но я тебе говорить — не надо нам спорить. Я хочу, чтобы ты любить я — долго, всю ночь. Я очень любить тебя, мой Кей! Очень любить! И здесь — и в Ирии. Говорят, там души терять память. Но я всегда помнить о мой Кей — даже там!..
Айна вновь прижалась к нему, обняла, мягкие губы скользнули по покрытой шрамами щеке. Велегост закрыл глаза, подумав, что сам записал девушку в «четыре десятых». Ее — и сотни других. Он сам поведет их на смерть. И внезапно то, что еще совсем недавно виделось ему долгом, показалось просто подлостью.
…Ему снился лес. Высокие сосны тянулись к полуденному солнцу, на большой поляне стоял цветастый шатер, его окружали кметы в сверкающих кольчугах. Велегосту подумалось, что он видит во сне сиверскую землю, которую довелось изъездить из края в край, но лица кметов были незнакомы, у пояса не висел дедовский меч, а вместо привычного красного плаща на Кее была грязная белая рубаха. Велегост успел удивиться, и тут понял, что он уже не стоит, а бежит, в руках у него гочтак, а перед ним мелькают изумленные бородатые лица. Внезапно все исчезло. Он стоял рядом с девушкой, на которой была такая же белая рубаха, и лицо ее было совсем рядом. Кей решил, что видит Айну, но тут же понял, что ошибся. Нет, не Айна, не Стана, но тоже знакомая. Вспомнить он не успел — рука с гочтаком дернулась, и Велегост понял, что сейчас выстрелит. Он даже видел, куда попадет «капля» — прямо в горло, наверняка. И тут пришел страх. Он не хотел убивать! Не хотел!..
Утро выдалось ясным, на траве блестела роса, обещая жаркий день, а высоко в безоблачном небе неслышно кружили чернокрылые ласточки. Скалы — огромные, серые, издали похожие на больших неуклюжих медведей, остались позади. Отряд въехал в ущелье. Слева нависала громада Верлы, справа, сколько хватало глаз, тянулись острые каменные зубья. Отвесные склоны зеленели пятнышками травы, каким-то чудом выросшей на сером камне. Велегост невольно поморщился — за эти недели он уже успел невзлюбить ущелья, так похожие на разверстые каменные могилы.
Слева послышался глухой шум. Кей невольно оглянулся, но тут же вспомнил. Водопад! Вот он — сверкающая стена воды между острыми каменными зубьями. Яркое солнце отражалось от ровной, чуть дрожащей поверхности, горя разноцветным огнем маленьких радуг. Вода заливала огромную каменную чашу, переполняя ее и устремляясь вдаль, к противоположному концу ущелья.
Велегост вспомнил мапу. Все верно, теперь дорога пойдет слева от речки, пока не пересечет ее возле подъема. Но для этого надо проехать до самого конца. Что же задумал Беркут? Подъем за ущельем пологий, засаду ставить бессмысленно…
— Духла! Духла, Кей!..
Ворожко, ехавший рядом, махнул плетью, указывая куда-то наверх. Кей поднял голову — высоко, над серым склоном, чернели острые зубья частокола. Велегост смерил взглядом высоту и покачал головой. Не подняться. Такое только птице под силу!
— Кей! — Сын Добраша бросил взгляд на недосягаемый поселок и нахмурился. — Нам с тобой надо договориться, Кей! Когда мы возьмем Духлу…
— …Тогда и поговорим!
— Нет! Поговорим сейчас. Духла и все племя Беркута должны быть уничтожены. Полностью! Пока будет жив хоть один, пусть это даже ребенок, земля харпов не покорится.
— Всех, кто выше тележной чеки, — негромко проговорил Кей. — Так?
— Тележной чеки? — Ворожко вначале не понял, затем радостно усмехнулся. — Правильно! И я постараюсь, чтобы чека была над самой землей. А главное, достать Беркута — его и все отродье. Всех! Здесь больше не будет громад, Кей. Править будем мы, дедичи! И, клянусь богами…
Казалось, его услышали. Дрогнула земля, зашелестели тронутые с места камешки, словно предвещая близкий гром. И гром грянул — оглушительный, сбивающий с ног. Испуганно заржали лошади, воздух потемнел, подернулся пылью…
— Кей! Кей! Сзади!..
Велегост так и не понял, чей это голос. Осадив и наскоро успокоив обезумевшего коня, он резко обернулся. Вот оно!
Горловина ущелья исчезла, скрывшись за гигантской тучей серой пыли. Пыль клубилась, уходила к самому солнцу, и сквозь нее стало проступать что-то черное, плотное.
— Скалы! Они обрушили скалы!
Вначале Кей не поверил, но вот пыль чуть поредела, и Кей еле слышно помянул Сва-Заступницу. Самое время…
Скалы исчезли, словно сваленные чьим-то могучим ударом. Исчезло и ущелье — там, где был проход, теперь громоздилась чудовищная масса каменных глыб.