— Промахнулись! — Ворожко уже пришел в себя, юное лицо кривилось ухмылкой. — Вот дураки!
Кметы тоже начали успокаиваться. Смерть опоздала, прошла мимо. Послышались шутки, кто-то засмеялся, но Кей оставался серьезен. Дураки? Промахнулись?
И тут мелькнула догадка — смутная, еще неопределенная. Ущелье, река, водопад…
— Вперед! — Он повернулся, взмахнул рукой. — Коннице — в галоп! Остальные — бегом!..
До конца ущелья было еще далеко. Кей понимал — не успеть, разве что коннице. Доскакать, вырваться из каменной могилы…
Ударили копыта. Кметы, еще ничего не понимая, гнали лошадей. Велегост прижался к теплой конской шее, моля Сва-Заступницу подождать, отвести руку, готовую ударить. Серые камни на краю ущелья приближались, казалось, еще немного, и дорога вырвется из теснины. Копыта стучали, упругий воздух бил в лицо, темное горло прохода росло, высокий скальный венец уже бросал свою тень…
— Стой! Стой! Назад!..
Он не услышал, даже не увидел — почувствовал. Медленно, медленно, словно во сне, черная каменная глыба над проходом сдвинулась с места…
— Назад! Назад!
Теперь они мчались обратно, в спину уже гремело, тряслась земля, грохот закладывал уши…
— Стой!
Они успели. Каменная смерть, обрушившаяся со скального венца, никого не задела. Успели, чтобы увидеть, что выход исчез, погребенный под гигантским завалом.
Кметы, все еще не понимая, испуганно оглядывались. Подбегала пехота — растерянные «легени» в светлых рубахах.
— Опять промахнулись, Кей!
Ворожко смеялся — он тоже еще ничего не понял. Велегост вздохнул:
— Не промахнулись. Ловушка!
— Ловушка? — Ворожко покрутил головой, пожал плечами. — Почему? Разберем завал…
И тут только до него начало доходить. Парень побледнел, снова оглянулся:
— Река! Мать богов, река!
Кей кивнул. Он понял сразу. Все, как и предсказывал Чемер, — ущелье, водопад, река. Да, здесь можно погубить десять тысяч, но, кажется, обойдется и «четырьмя десятыми». Не понадобятся ни стрелы, ни клевцы. Завал перекрыл течение, и теперь вода начнет заливать ущелье. Их утопят — как крыс.
И тут сверху, от черных бревен частокола послышался крик — громкий, победный. За ними следили. Следили — и теперь дали волю радости. Тут же вспомнилось: «Пусть твои люди держатся подальше от полуночного склона…» Духла как раз на полночи…
Кей вновь окинул взглядом ущелье. Река взбухла, кое-где мутная вода уже начала выступать из берегов. Конечно, ущелье велико, чтобы заполнить его водой, потребуется время, но долго ждать не придется. Как только вода дойдет до коленей, и люди, и лошади уже не смогут воевать. По отвесным склонам не подняться. Течение быстрое, уже через несколько часов вода покроет дорогу. Сколько они продержатся? День? Три дня?
Что-то говорил Ворожко — быстро, горячо. Кей обернулся.
— Надо возвращаться! Идти к завалу. Мы переберемся!
Велегост кивнул, разрешая, но надежды было мало. Горцам не привыкать перебираться через каменное месиво, но Беркут наверняка предусмотрел и это.
Своим всадникам он приказал оставаться на месте. Латная конница здесь бесполезна, но если у Ворожко получится, они подоспеют вовремя.
Две сотни «легеней» в светлых рубахах быстрым шагом двинулись к краю ущелья, туда, где еще совсем недавно стояли серые скалы. Велегост взглянул наверх — Духла молчала.
— Кей должен снимать плащ!
Он обернулся — Айна! Скуластое лицо поленки было спокойным, выдавал лишь взгляд — напряженный, острый.
— Зачем?
— Кей должен снимать плащ! — упрямо повторила девушка. — Плащ красный. Сверху видеть. Сверху стрелять. Я отвечать за жизнь Кей Велегост!
Кей посмотрел наверх, в сторону черного частокола. Стрела не долетит, но Беркут может придумать что-нибудь другое. Красный плащ хорошо заметен…
— Нет! Меня должны видеть кметы. Видеть, что я не боюсь.
Поленка отвернулась и, не сказав больше ни слова, отъехала в сторону. Кей хотел окликнуть, поблагодарить за заботу, но слов не нашлось. Он взял девушку с собой. Взял — хотя и понимал, что ждет их всех…
Издалека послышался крик. Велегост посмотрел в сторону завала. Светлые рубахи уже карабкались наверх, но вот в воздухе мелькнуло что-то темное. Стрелы!
Кметы Ворожко не сдавались. На смену упавшим становились другие, светлые рубахи медленно ползли вверх. Но вот дрогнула вершина. Громадный камень неспешно, словно нехотя, пополз вниз, затем другой, третий. Снова крик — но уже полный отчаяния. Кметы в светлых рубахах падали, сметаемые каменным градом, катились вниз, на них сыпались стрелы…