Он определенно прочел эту фразу, а не услышал – но звучала она не по-книжному. Коряво звучала, косноязычно, будто… будто он ее в тех свидетельских показаниях и прочел!
Кошкина осенило, и он буквально подпрыгнул на месте: бросился ворошить показания в поисках того самого. Среди вновь отпечатанных его не было, это точно, так что Кошкин помчался в архив и проторчал там до сумерек – но нашел. Действительно нашел то самое дело, где упоминался женский гребень для волос, изображающий жар-птицу.
Он читал эту бумагу единственный раз, когда, полтора года назад, заступил на должность и принимал «перешедшие по наследству» дела, заявления, служебные записки.
«…заявительница заявила, – было написано рукой предшествующего Кошкину надзирателя по фамилии Петухов, – что знать не знает, какой-такой павлин, что энто жар-птица, как в сказке про Ивана-дурака. Заявительница опознала жар-птицу по хохолку и красному огненному хвосту…»
Заявление подавала три года назад некая Ульяна Титова, работница при церковной школе – о пропаже дочери. Жар-птицы документ касался лишь косвенно: заколка принадлежала пропавшей, вместе с нею и исчезла.
В августе 1890 заявление было подано; в сентябре Ульяна Титова приходила и интересовалась ходом расследования, в октябре тоже приходила, и в ноябре, и в декабре… А 31 декабря, в крайний срок сдачи отчетностей, пропавшая Мария Титова, незамужняя девица двадцати трех лет, учительница заводской школы, официально была признанна сбежавшей с любовником. Дело закрыли.
* * *
Час стоял поздний, давно погасли окна в низеньком деревянном домишке по Вознесенской улице, где расположилась 2-я полицейская часть – кажется, один Кошкин оставался еще на рабочем месте. Сдвинув все прочие бумаги на край стола, он с большой дотошностью (спасибо Образцову) составлял документ для возобновления расследования – в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.
На завтра же, к половине одиннадцатого, когда Образцов прибывал на службу, Кошкин уже дожидался его в приемной. Чисто выбритый, в отглаженном мундире, с солидной кожаной папкой, с которой ходил «на ковер» еще к графу Шувалову. Несчастливая это была папка… но Кошкин решил не быть суеверным.
– Я к вам важному делу, Павел Петрович, – заранее оповестил Кошкин, вытянувшись по стойке смирно.
– Вижу, что по важному, – недобро окинул его взглядом Образцов. – Садитесь, Кошкин. До чего ж погода дрррянная стоит! И когда только этот снег этот кончится?! Вы не знаете, Кошкин?
– Не имею части знать, Павел Петрович.
На предложенное место Кошкин не сел, упрямо держал перед собою папку, пока Образцов не вздохнул.
– Что там еще у вас?
Только тогда Кошкин и присел, расстегнул папку, подал с учтивым поклоном Образцову подшивку документов – старых и новых. А после наблюдал: чем более Образцов погружался в текст, тем плотнее сходились над переносицей его брови.
Павел Петрович Образцов к своим сорока пяти мог сказать, что карьера его сложилась лучшим образом. В уездном Екатеринбурге своего полицмейстера не было – из Перми помощником назначили Образцова, так что высшей власти в городе, пожалуй, и не сыскать. С Кулагиным Образцов был на короткой ноге, в молодости, говорят, они даже приятельствовали крепко – так что поддержка Образцова была всесторонней. Нажалуйся Кулагинская дочка на Кошкина папеньке – тому и впрямь пришлось бы туго… Но барышня, кажется, угрозы не сдержала.
Читал Образов на удивление вдумчиво и внимательно. Кошкин уж было воодушевился… Рано. Дочитав, Образцов озадаченно крякнул, нахмурился чернее тучи и взялся читать заново.
«Ищет, к чему придраться», – сообразил Кошкин.
Но решил твердо стоять на своем. Ему до смерти было жаль Ульяну Титову, до сих пор, вероятно, не знающую, что случилось с дочерью.
– Мне нужны люди, – твердо заговорил Кошкин. – Двое, а лучше трое. Отыскать тело в лесу, вновь опросить мать Титовой, подруг, прочих свидетелей. Три года прошло – это не так много покамест.
Кошкин еще не договорил, а Образцов уже отрицательно мотал головой:
– Нет уж… Год едва начался, а вы уже собрались показатели мне испортить? Заколку похожую кто-то там нашел… всего-то! Не мне вас учить, Кошкин, сами знаете – ничего это не доказывает. На вашем месте я бы лучше за этого столичного покрепче взялся. Откуда у него заколка пропавшей девицы? Да и вообще – он кто такой этот Риттер-штабс-капитан? Зачем явился?
– Заколку нашел Александр Риттер, – по форме ответил Кошкин. – В городе всего пару недель, приехал по делам наследства. Аркадий Доронин, промышленник, приходится ему родным дедом.