Посоветовался с напарником. А напарником у меня незадолго до этого стал мой друг машинист Ванеев, так как Ирина Зубарева после войны перешла на другую работу.
Ванеев меня горячо поддержал.
— Давай, — говорит, — попробуем, может, получится.
На свой страх и риск, никому ничего не говоря, загрузили мы в тендер бурый уголь и стали топить паровоз смесью: пятьдесят процентов жирного угля и пятьдесят бурого. С непривычки на первых порах было трудно. Потом приспособились, определили, где и какую шуровку надо давать, в зависимости от профиля пути, и стали уже уверенно водить тяжеловесные поезда.
С месяц поездили, подсчитали, что получается, и видим — эффект налицо.
Тогда мы к начальству и к товарищам обратились. Приводим такие доводы: если хотя бы десять паровозов будут работать на угольной смеси и пусть даже не на пятидесятипроцентной, а всего на двадцатипятипроцентной добавке бурых углей, и то будет годовая экономия в семьдесят с лишним тысяч рублей.
Нашим почином заинтересовались. Но вместо радости начались огорчения.
Заедешь, бывало, для экипировки на угольный склад и требуешь:
— Давайте столько-то жирного и столько-то бурого угля.
А там отвечают:
— Берите жирный, а бурого у нас нет.
— Как так нет?
— Не завозим.
— Да ведь мы же на смеси работаем!
Заведующий топливным складом даже обижается:
— Ох уж мне эта куприяновская затея! Не планировали мы завоз бурого угля, значит, и нечего канитель разводить.
Но тут нам печать помогла. В «Правде» появилась статья под заглавием «О новаторстве и косности». Газета высказалась в поддержку нашего начинания. И что же вы думаете — буквально сразу же после того в Златоуст пригнали целый состав бурого угля. Все пошло, как следует быть, то есть как нам хотелось.
Так в трудных заботах и хлопотах дожил я до тысяча девятьсот пятидесятого года, и тут в моей жизни произошло еще одно памятное событие.
Событие это было связано с генеральным планом электрификации железных дорог.
Реконструкция нашего горного участка дороги началась еще во время войны, а летом тысяча девятьсот сорок пятого в Златоуст из Челябинска прибыл первый поезд на электрической тяге. Потом был электрифицирован и участок Златоуст — Кропачево.
Преимущества электровозов были наглядны и убедительны. Новая тяга давала возможность увеличить интенсивность грузовых и пассажирских перевозок потому, что электровозы сильней паровозов. Все это мы понимали, однако расставание с привычным делом для многих из нас казалось просто немыслимым. Ведь с паровозом была связана вся жизнь машиниста, а начинать ее заново не так-то легко.
Зимой тысяча девятьсот пятьдесят первого года приехал в Златоуст начальник дороги, зашел в дежурку, увидел меня и сказал:
— Ну, Куприянов, пора и вам на электровоз переходить. Сдавайте свой паровоз и поезжайте в Челябинск на курсы электровозников.
— Разрешите подумать.
А он отвечает:
— Некогда. Послезавтра в Челябинске должны быть.
Конечно, я думал о том, что рано или поздно с паровозом придется расстаться. Дело шло к этому. И все-таки предложение, а вернее сказать, распоряжение начальника дороги ошеломило меня. Домой я пришел в расстроенных чувствах. Сели обедать. Хлебнул две-три ложки борща и отодвинул тарелку.
Тоня сразу заметила.
— У тебя, — говорит, — какая-то неприятность.
— Да вот, — отвечаю ей, — с паровоза снимают меня.
— Как так снимают?
Ну, рассказал ей о беседе с начальником.
Она подошла, обняла меня и так, знаете ли, сердечно, как только она умеет, сказала:
— Чего же расстраиваться. Поедешь на курсы, потом получишь электровоз, и будет все хорошо.
— Трудно будет учиться, — сказал я. — Ты же знаешь, какая у меня подготовка.
— А я, — говорит, — очень верю в тебя.
И от этих слов ее мне как-то легче вдруг стало. И сам я сильнее поверил в себя.
Через день после того я уехал в Челябинск на курсы, а через три месяца вернулся оттуда с дипломом машиниста электровоза.
Начальник депо говорит:
— Вот что, Максим Игнатьевич, Новочеркасский завод выпускает юбилейный, пятисотый электровоз ВЛ-22. Придется тебе ехать за этим электровозом, а потом и работать будешь на нем.
Поехал я в Новочеркасск. Признаться, была у меня надежда — по пути заглянуть в станицу Морозовскую. Но времени оказалось в обрез, так что от этой мысли пришлось отказаться. Да и то сказать, с Морозовской связывали меня только воспоминания, к тому же не очень веселые, а все самое близкое было теперь на Урале.