- Понимаете, - Лиза разрумянилась и махала руками, - он уже больной, в цинге, матросы Линник и Пустотный его спрашивают, не вернуться ли обратно.
А он одно твердит, одно: "Курс - норд..." Опять спрашивают: ведь его же жалеют, не довезут до полюса. А он... - Лиза замигала глазами и отвернулась. - А он, - голос прервался, - только одно: "Курс - норд..."
Когда сели за мороженое, у всех троих были влажные глаза. Не поднимая головы, смотрели только на желтые, розовые, белые шарики у себя на блюдце. Но потом это прошло. Кусочек мороженого, упал Светлане за вырез платья, и она вскрикнула. Варя, покосившись на Лизу, неодобрительно посмотрела, на застенчиво улыбающуюся Светлану. Но лицо у самой Лизы было уже спокойное, светлое, обыкновенное. Лиза неожиданно сказала:
- Нет, Светланка, я тебя люблю!
Домой в тот день Лиза вернулась гордой, повзрослевшей и даже высокомерной: она заступилась за своего и отцовского героя. К вечеру подумала: "Путалась что-то, можно было бы лучше..." А через несколько дней и это забылось, синяя книга утихомирилась на полке, а девчонки теперь бегали в кино и обсуждали новую картину: красавицу любят трое, а она никово! Может ли так быть?
Но, когда через месяц мать сказала о Завьяловске, Лиза увидела в этом не только поездку, а путешествие, так как была цель, - да, для них большая цель: отец...
- И я с тобой! - сказала она. - Курс - норд...
Глава третья
"ША" ЛУЧШЕ "КА". ПАВЕЛИЧЕВ
На следующий день Лиза распорядилась: пусть сегодня мама остается дома, занимается хозяйством, а она сама сходит в адресное бюро.
...В прохладной, со сводчатым потолком комнате Лиза увидела несколько человек, сидящих за общими и отдельными столами. Она прошла вдоль желтого барьера - к кому же обратиться? Барьер привел ее к сухощавой молодой женщине, которая подняла на нее большие темные глаза. Тут, оказывается, и можно было узнать. Женщина быстро нашла и любезно сообщила: такой Шувалов не проживает в городе. Тогда Лиза спросила о выбывших. С благосклонной улыбкой, как о чемто общеизвестном, женщина ответила, что о выбывших бюро справок не дает.
- Ну что вы! - изумилась Лиза. - Почему же?
- Не даем.
- Но почему, раз надо?
В голосе Лизы было недовольство, и женщина кивнула на розовощекого старичка в парусиновом костюме, который сидел у окна за отдельным столом:
- Пройдите к Филиппу Степановичу.
Подняв толстый барьерный брус, Лиза прошла. Но Филипп Степанович тоже сказал, что о выбывших сведений не дают. На кончике его носа держались странные очки - из половинок стекол. Лиза таких не видела еще.
- Для этого, милая девушка, надо поднимать архивы, - наставительно сказал старичок, с уважением произнося слово "поднимать".
Лиза, разглядывая диковинные очки, видела его умные, добрые глаза. Да, добрые - почему же он отказывает?
- Так поднимите, - простодушно сказала она. И, решчв, что та сухощавая женщина и этот хилый старичок могут не справиться с тяжестью, добавила: Я могу вам помочь. Я сильная...
По комнате прошел смешок, Лиза покраснела, но тем смелее, настойчивее стала смотреть на старичка. Тот, добро улыбаясь, объяснил, что такое "поднимать архив": все дело в труде и во времени, а ведь есть еще текущая работа...
Ах, вот как! У нее такое дело, а им некогда!.. Сжав губы, покрутив поясок на клетчатом платье, она обвела взглядом комнату: нет ли тут еще какого-нибудь начальника поглавнее? Но нет, - склонившись над столами, сидели девушки, один юноша, в углу-красивая пожилая женщина, курящая папиросу. Не зная канцелярских законоположений, Лиза все же догадалась: и эта не начальник - красавица работала за общим столом...
Лиза вдруг подсела к ближайшей от нее пухленькой белесой девушке.
- Скажите, - негромко спросила она, - есть у вас комсомольская организация?
- Ну конечно.
- А кто комсорг?
Девушка направила ее в соседнюю, небольшую комнату с длинным столом посередине. Тут Лиза нашла приземистого паренька с пышными волосами. Она рассказала ему, что ей нужно и почему. Он в раздумье подергал кончик своего острого носа.
- Хорошо, конечно, что у вас "ша", а не "ка", - сказал он. - Пойдемте.
Он оставил ее за барьером и направился к старичку в парусиновом костюме. Между ними начался неслышный, но, видимо, немирный разговор, так как комсорг хотя и держался почтительно, но что-то упрямо твердил, ероша волосы. Он вернулся к Лизе, покрасневший, но улыбающийся, - он даже чуть подмигнул ей. Лиза поняла, что этот крепыш отвоевал ее дело у парусинового старичка.
- Вы, товарищ Шувалова, погуляйте полчасика, - сказал он уже официально, без всяких улыбок, - а мы этим займемся. Хорошо, что у вас "ша"... Катя! - окликнул он белесую девушку. - Пойдем-ка со мной в архив!
Лиза вышла на улицу, думая: почему "ша" лучше "ка"?
Было около одиннадцати часов утра. Трамваи и автобусы, развезя всех на работу, шли уже полупустые.
На одном трамвайном вагоне Лиза прочла: "Ул. 1 Мая - Левый берег Плотина".
Плотина!
Да, отца нет в городе, теперь уж она и сама это понимает, но что он был тут, был на плотине, она видела своими глазами. Но когда? Бюро может ответить, до марта сорок четвертого года или после этого марта. Если после, можно надеяться, что жив. Он не тут, не в Завьяловске, но где-то есть, можно найти...
Лиза прочла все афиши, которые были вокруг адресного бюро, потом посидела в чахлом скверике напротив. Рядом, на перекрестке, стояла круглая, стеклянная наверху будка с милиционером, который переводил светофор. Девочка, перебиравшая недалеко от Лизы пыльный песок, спросила у старушки на скамейке:
- Зачем милиционера посадили в стеклянную банку?
"Им весело!" - подумала Лиза, хотя никто не улыбнулся на слова девочки.
Около сквера тоже оказались афиши. Лиза, поднявшись с лавочки, пошла их читать. По дороге попалась парикмахерская с овалами дешевых зеркал у входа. Лиза посмотрела в одно из них. "Неужели в таком виде была в бюро?" Каштановая прядь спустилась чуть не на щеку, и верхняя пуговка на клетчатом платье была расстегнута. Она незаметно привела себя в порядок
В бюро вошла с щемящим чувством: "До марта или после марта?"