Но и этот телефон не ответил.
Павел вошел в свою комнату и повалился на кровать.
Лежал, смотрел в потолок. Нет, о Шувалове он должен знать сегодня! И чего он поплелся на шлюз? Ну хорошо, из-за стрельчатого, но ведь можно было сразу, как Харитонов слез с крана, - к телефону... Что же теперь?
Искать по городу? Ехать в лабораторию и там узнать у какого-нибудь сторожа или коменданта... Но где адрес самой лаборатории? Тогда управление... Начать с управления?
Он быстро встал с кровати, одернул куртку и, не дойдя до двери, вернулся. Присел у шкафчика, где стояла пол-литровая банка с молоком и лежал кусок хлеба с сыром. Сидя на корточках и прихлебывая из банки молоко, он вспомнил, что за сегодняшними делами он еще не обедал.
Управление строительства было в том же поселке, где стояла и гостиница. Минут через двадцать, поднявшись на второй этаж управления, Павеличев вошел в полутемный, не проветренный еще после служебного дня коридор. Толкнул одну дверь, вторую, третью. "Ну конечно, - подумал он, - скоро ведь семь часов". Но в конце коридора слышались голоса и какой-то негромкий, но резкий звук, будто грызли орехи. Павел пошел туда. В открытой двери был виден бритоголовый человек, быстро и ловко разграфлявший большой, в полстола, лист бумаги, и другой сотрудник сутулый, резко отщелкивавший на счетах. На вопрос Павеличева об адресе сотрудника лаборатории они, не дослушав, дружно ответили: "Это в отделе кадров". Заметив, что этот отдел, к сожалению, уже кончил работу, Павел спросил об адресе самой лаборатории. Бритоголовый сказал, что она помещается в конце города, на Кооперативной улице. Тогда Павеличев снова спросил о Шувалове, но не об адресе его, а об имени-отчестве, - может быть, случайно знают. Нет, ни случайно, ни нарочно они не знали лаборатория у строительства на отшибе. И так как чернобровый молодец все еще маячил на пороге, то тот, щелкающий на счетах, буркнул:
- В отделе кадров узнаете.
"Наладили - отдел кадров!" - подумал Павел, возвращаясь обратно по коридору и невольно разыскивая на дверных табличках название этого отдела. Куда-то ведь сюда, на второй этаж, приходил он к толстой девушке...
Павеличев дошел до лестницы и направился в правое крыло здания. Здесь одна стена коридора была застеклена наверху, и красные лучи заходящего солнца правильными квадратами лежали на другой, незастекленной, белой -стене. Тут было светлее и шумнее - слышались то там, то здесь голоса. Открыв одну дверь, Павел увидел в большой комнате, заставленной канцелярскими, сейчас пустыми столами, двух немолодых женщин, которые, сидя рядом и держа в руках по листу бумаги, считывали их, недоверчиво заглядывая друг к другу.
Павеличев ничего у них не спросил и пошел дальше.
В машинном бюро дверь была открыта, и пышноволосая девушка, согнувшись над машинкой, что-то допечатывала, не зажигая света. Тут, слева от себя, он услышал шелест - будто осенние листья под ветром.
- Посторонись, милый!
Круглотелая, с веселыми глазами уборщица гнала шваброй бумажный листопад по коридору. Павел шагнул в сторону и прямо перед собой увидал табличку:
"Отдел кадров". Дверь была полуоткрыта, и он обрадованно - "Наверное, вернулась дорабатывать!" - широко открыл ее.
Но вместо толстой девушки - зная из этого отдела только ее, он и ждал ее встретить, - он нашел в комнате пожилую худощавую уборщицу в синем халате. Обняв палку швабры, она мокрой тряпкой протирала большой, грузный, как кафедральный собор, письменный прибор, - видимо, прибор начальника толстой девушки. Во рту у нее дымилась тоненькая дешевая папироса.
- Вам кого? - спросила она, морща от дыма левый глаз, и, не ожидая ответа, добавила: - Все ушли. Ведь восьмой час уже.
- Я думал, может, задержались...
- Товарищ Аверьянов этого не любит! - тотчас и с явным удовольствием отозвалась женщина. - Он правильно считает: кто не успел, не справился значит, плохой работник. Остаются только вон, - она кивнула в сторону еще обитаемой комнаты, - по специальному уговору. Да вам кого надо-то?
Павел знал, что Аверьянов - это парторг строительства и что его "не любит", наверное, было разумным делом, но в данном случае... Он ответил уборщице, что ему нужна товарищ Ельникова, и продолжал стоять, не зная, что дальше предпринять.
- Если вам по делу, то надо прийти завтра утром, - наставительно, будто посетитель сам об этом не догадается, сказала женщина. - А если по личному делу, - она, вынув папиросу изо рта, участливо оглядела его всего, чернобрового, франтоватого, - то небось сами знаете, где Ниночка живет!
Павел не ответил, продолжая думать, к кому еще можно пойти. К Никодимцеву? Адрес нетрудно найти:
в поселковой гостинице его нет, городских же гостиниц всего две - можно обойти их. Может, он еще не вернулся из совхоза? Проще всего, хоть и далеко, на Кооперативную улицу... "Вот загорелось! - подумал Павел, вспоминая, что эта Кооперативная черт знает где, в конце города. - Но здорово будет, если он!" И решил идти туда.
- Вам кого? - спросила круглотелая уборщица, проходя по коридору с ведром горячей воды.
- Они Ниночку спрашивают! - за Павеличева ответила из комнаты женщина с папиросой.
- Да чего же спрашивать? - подошедшая уборщица поставила около Павла ведро. - Она тут рядом живет! - И, щуря добрые глаза, стала объяснять, как пройти к ней.
Павеличев вдруг стал внимательно слушать. В самом деле, а почему не зайти к ней на дом? Если она недалеко, то, значит, ей нетрудно будет подняться в отдел кадров и по своей картотеке найти нужное. Ну, извиниться, попросить...
- Все не так, - сказала уборщица с папиросой, выходя из комнаты. Она почему-то решила, что посетитель признался наконец в личном деле к Ельниковой, и потому охотно вмешалась в разговор. - Проходными дворами запутаетесь, не слушайте ее! Идите по Лермонтовской до первого квартала, сверните налево.:.
Толстую девушку, Нину Ельникову, Павеличев нашел быстро. Уже из передней слышались звуки патефона и шарканье ног, которое бывает только при танце. "Рано здесь начинают! - недовольно подумал Павел. - С танцев неудобно как-то звать опять в канцелярию".