Запыхавшись, с улыбкой на полном, румяном лице, видимо ожидая кйго-то, вбежала Ельникова в переднюю и остановилась. Улыбка ее стала уменьшаться, таять, и, как только она исчезла, рот ее снова приоткрылся. Но это уже было удивление...
Попросив извинения и сказав, что пришел на минутку по делу, Павеличев кивнул на маленькую пустую комнату, которая виднелась слева. Они прошли туда. На столе - видимо приготовленное для гостей - стояло большое блюдо с винегретом и другое, еще большее, - с темно-красными вишнями. В углу на диване сидела старая женщина - вероятно бабушка, - которая не обратила на них внимания.
Не присаживаясь, сохраняя официальный тон, Павеличев сказал, что прошлый раз, когда семья Шуваловых и потом он наводили у нее, у Ельниковой, справку, никто не знал, что у строительства есть еще на окраине города лаборатория, и не спросили тогда о ней. А именно там-то среди сотрудников, кажется, и находится тот человек... Павеличеву очень неудобно, что он отрывает товарища Ельникову от гостей, но тут до управления недалеко, и хорошо было бы посмотреть, справиться...
Лицо Ельниковой было тоже строго, официально, но в душе она испытывала удовольствие: только к большим начальникам и в экстренных случаях приходят по делу на дом. Она уже представляла, как скажет, вернувшись к танцам: "Из управления приходили. Даже дома покоя нет!.." Кроме того, она краем глаза замечала, что подруги тайком заглядывали в комнату - значит, видели и ее серьезное лицо, с которым она принимала посетителя, и самого посетителя ясное дело, москвича, да еще такого красивого.
Поэтому она плохо слушала Павеличева и только после того, как поняла, что тот собирается тащить ее сейчас в управление - что было бы ужасно! она стала слушать его внимательно. Но было уже поздно, он кончил и, сведя брови, выжидательно смотрел на нее.
- Видите ли, сейчас я не могу пойти, - несмело начала она. - Вы говорите - лаборатория... Вам надо справку о лаборатории, что она есть? Да, да, она, конечно, у нас имеется, на Кооперативной улице! - сказала она, стараясь быть уверенной, деловой, но вдруг пунцово, что только бывает с полными и молодыми девушками, покраснела. Взяла с блюда одну вишню, уронив несколько ягод на пол. - Я, знаете, сразу от танцев и не все поняла. Повторите, пожалуйста! - добавила она тихим голосом, настороженно поглядывая на дверь.
Павеличев повторил. Ельникова, еще не дослушав его, просияла: так просто, ясно и, главное, никуда от танцев ходить не надо!
- Послушайте, ну как же так! Ну, не так вы меня тогда поняли! Улыбаясь, она взяла еще вишню и ему кивнула на блюдо. - Когда я вам разыскивала этого Шувалова, то разыскивала не по отделам, не по объектам, а по общему алфавиту. Помните, я вам сказала про двух Шуваловых, но вы ответили, что'это не то...
- Значит, в алфавит и лаборатория входила?
- Ну конечно! И там, в лаборатории, как раз есть один из этих Шуваловых... Василий Захарович.
Павеличев почувствовал, что кто-то сбоку трогает его за куртку. Он обернулся. Это бабушка, протянув руку, щупала коричневую, похожую на замшу материю.
- Почем материал брали? - спросила она.
Павеличев, не понимая, посмотрел на нее и снова обратился к Ельниковой:
- Вы хорошо знаете, помните, что именно Василий Захарович?
- Ну, еще бы не знать! - весело, охотно, не обращая внимания на то, что посетитель погрустнел, говорила Ельникова. - Ведь Василий Захарович придумал цементацию бетона. Его портрет был в многотиражке. Например, бетон будто хорош, но, оказывается, от немецких взрывов в нем есть незаметные трещинки. И вот берут...
Она говорила подробно, - вот теперь она сведущая и знающая сотрудница управления. Павеличев думал о своем: "Ну, тут, значит, все кончено, мимо..." Он думал уже о завтра, о батальоне - о новом пути. От блюда с винегретом, стоявшего на столе, вкусно пахло уксусом, и он вспомнил, что не обедал еще сегодня. Но не получилось бы с батальоном, как с лабораторией...
- Ну, а вот на стройке есть еще военные? - спросил он, собираясь уходить. - Они-то уж отдельно от вас?
- Ну конечно, отдельно! - сказала Нина, поняв, о чем он спрашивает. Они же не в штате, просто так, иногда помогают.
И тут она заметила его опечаленное лицо. Двумя руками подняла блюдо с вишнями и поднесла его к нему.
Он взял несколько ягод и, потоптавшись, стал прощаться.
Когда кивнул головой бабушке, та с дивана сказала:
- Хорошая материя...
И то ли от поднесенного, как гостю, блюда, то ли от приветливого любопытства бабушки, но Нине Ельниковои показалось, что перед ней уже не посетитель, а как бы гость, да и неплохой...
- Знаете что, - сказала она, улыбаясь уже какой-то новой улыбкой, похожей на ту, с которой она недавно вбежала в переднюю, - оставайтесь танцевать...
На следующий день после проведенного вечера у Ельниковых, в двенадцатом часу дня, Павеличев шел в батальон.
Липовая прибрежная аллея и поселок остались позади.
Впереди и чуть вправо от дороги блестели стекла парников, и от их режущего блеска некуда было деться - потухала одна рама, но тотчас, как Павел проходил несколько шагов, загорались другие...
Появилась мошкара, о которой вчера у Ельниковых бабушк-а сказала, что "ей пора объявиться". Коричневорыжими, тающими, как дым, клубами она то налетала, то под ветром исчезала. На дороге показался мальчик-пастух с десятком белых коз. Нежная и длинная шерсть под горлом коз просвечивала на солнце. Сзади важно шел черный козел с лохматой, какой-то неприбранной шерстью и, подняв голову с желтыми, чертячьими глазами, присматривал и за козами и за мальчиком-пастухом.
...Младший лейтенант с розовым и нежным румянцем, дежуривший сегодня по батальону, принял Павеличева со старательной серьезностью, которой он хотел скрыть свою неопытность в приеме посетителей. Глядя на его внимательное и даже озабоченное лицо, Павеличев невольно стал говорить подробнее, чем хотел, однако, как только он произнес фамилию разыскиваемого им лица, лейтенант не удержался на своей серьезности и вдруг заулыбался.
Павеличев приостановился.
- Вы знаете Шувалова? - быстро спросил Павел, придвигая стул ближе к столу, за которым они сидели. - Он тут?
- У нас нет Шувалова, то есть нужного вам Шувалова, - продолжая улыбаться, отвечал лейтенант. - Мне это легко вам сказать.