Вчера, после разговора с Софьей Васильевной, он спрашивал о Михаиле Шувалове у одного инженера, давно работающего на строительстве. Но тот не знал такого. Сестре он этого не передал - пусть сходит в отдел кадров сама, убедится. Ей это нужно, за этим она и приехала. Да и узнает поточнее.
Софья же Васильевна поняла слова брата "все-таки какие-то сведения" как убеждение, что все это давно было.
- Да, я тебе то же говорила, - сказала она, отвечая на свою мысль. - Не мог он столько времени молчать... - И вдруг посмотрела на брата прямо, решительно, но с какой-то робкой, невеселой улыбкой. - А знаешь, что-то боязно мне туда идти... Будет что-то новое, чего я не знаю. Новое всегда беспокоит... Вчера как вышла с вокзала, иду и знаю, что вот по этому тротуару и Михаил когда-то ходил...
И, как бы боясь, что брат станет ее жалеть, она повернулась к столу, махнула рукой, словно говоря: "Это я просто так", и с беззаботным видом начала резать тяжелые, прохладные помидоры.
- Если лето тут проживу, то я тебе невесту найду! - сказала она, возвращаясь к легкому, безобидному разговору о женитьбе.
Всеволод Васильевич понял сестру. Он сам не любил печальных, сочувственных слов и охотно поддержал ее желание. Кроме того, для него это была такая тема...
- Это сложно! - повторил он то, что говорил до ухода детей, но уже другим, доверительным тоном. - У меня есть приятель, Сергей Николаевич, тоже холостой.
Он так говорит: "Представляешь, просыпаешься утром, открываешь глаза, а она - вот напасть! - уже тут!"
Правда, Соня, это "уже" прелестно!
- Глупо все это! - Софья Васильевна, оставив помидоры, наливала брату темно-красный, не просвечивающийся в стакане чай. - Чувствую, что никакого такого Сергея Николаевича нет. Это ты сам так думаешь!
И глупо, повторяю!
Он взял подстаканник с чаем за толстую ручку, положил сахару, не спеша размешал - ложечка скрылась в его большой руке.
- Да нет, я ничего не говорю... - помедлив, сказал он. - Есть, конечно, очень милые женщины, достойные всяческого уважения...
- Да что ты говоришь!
- Есть, есть!
- Но ты их еще не встречал? - Софья Васильевна спросила с сочувствием.
- Нет, почему же...
Он вдруг поднялся и стал что-то искать. Большой, плотный, он грузно ходил, посматривая вокруг и похлопывая себя по карманам. Пошел в соседнюю комнату и вернулся оттуда с двумя пакетиками из вощеной бумаги.
В пакетиках лежало штук по десять продолговатых горошин драже шоколадного цвета.
- Вот попробуй из каждого пакетика, - сказал он, кладя их перед сестрой на стол, - и установи, какие лучше. Сегодня на партбюро это будем разбирать. Тут дело такое - умный человек с головотяпом борется...
А я, ты знаешь, конфеты ел лет тридцать назад, да иногда потом в гостях, по принуждению. А Наталье Феоктистовне - есть у нас такая беспокойная особа - надо точно знать насчет этих пакетиков. Ты понимаешь, она предложила в драже для основы, или, как научно говорят, для "корпуса", закатывать зерна пшеницы, специально ею приготовленные. Дешево и, говорят, вкусно... Это как раз та сотрудница, которая своей сестре написала...
- Это она тебе дала? - спросила Софья Васильевна, вынимая драже из левого пакетика.
- Она. А почему ты улыбаешься?
- Да просто мне теперь понятен твой неожиданный переход с одной темы на другую - с "достойных женщин" на это. - Она кивнула на пакетики. - Значит, что же. Сева, получается: "она уже тут"?
- Вот глупости какие! Ну, как ты находишь?
Вкусно?
- Сейчас... Ты пока иди одевайся, уже время.
- Ты зря так понимаешь, - сказал он, присаживаясь на край дивана и поглаживая лацкан на пиджаке. - Это просто очень деловой технолог, энергичный, мы все его уважаем.
- Кого это "его"? О ком ты говоришь?.. Ну вот, эти лучше! - сказала Софья Васильевна, показывая на правый пакетик. - А те почему-то горчат...
- Ага... Значит, с пшеницей лучше? Отрадно слышать... Но почему лучше?
Он взял одну коричневую горошину из этого пакетика и положил ее в рот. Осторожно и неохотно катая конфету во рту, он словно не знал, что с ней делать.
- Ну что ты морщишься, будто какую-то гайку сосешь? - Софья Васильевна рассмеялась.
Он покрутил головой и, сжав рот, молча подошел к остывшему чайнику, быстро налил полстакана воды и жадно, двумя большими глотками, запил конфету.
- Уф-ф! Да... - Он снова присел на диван. - Ты говоришь: гайка! Гайка, конечно, лучше, в ней хоть этой противной сладости нет.
- Я вспоминаю, что отец тоже не любил никаких конфет.
- Ну конечно! Как могло быть иначе!
- Да, но у тебя смешно получается! Работаешь на кондитерской фабрике...
- Я имею дело только с техникой, с машинами...
Ну ладно, мы заболтались, пора на работу Ты говори поскорее: почему эти лучше? Но обстоятельно, так сказать, научно. Этот вопрос будет на повестке.
Софья Васильевна объяснила как могла, и он даже записал это на листке.
- За авторством я не гонюсь, поэтому можешь сказать, что это твое мнение, - добавила она.
- К чему врать! - Он поправил перед зеркалом галстук. - Скажу, что это мнение одной опытной, заслуженной, награжденной и так далее преподавательницы.
- Если на бюро будет присутствовать и эта Наталья Феоктистовна, то для нее "опытная и заслуженная" будет маловато...
Он обернулся, на лице его было выражение недовольного ожидания.
- Не понимаю...
По этому выражению недовольства Софья Васильевна догадалась, что он отлично понял, что она хотела сказать, и это притворство показалось ей не случайным.
- Скажи лучше: твоя сестра, - добавила она кротко. - Это будет ей спокойнее.
Он вдруг рассмеялся. Молча надел шляпу, положил в карман папиросы, взял портфель и лишь в дверях сказал:
- Имей только. Соня, в виду, что в местных универмагах оренбургских платков и всяких полушалков не держат. Так что сваха рискует остаться без вознаграждения...
После его ухода Софья Васильевна почувствовала: легкое, беззаботное ушло вместе с ним, а сейчас надо ехать, узнавать... Она оделась, позвала детей и на трамвае отправилась в управление строительства.
И вот ответ! Они шли обратно по набережной, и просторный летний полдень, нарядная аллея тополей, белоблестящая от солнца река не замечались. Только Витя был занят своим - нашел какую-то железку с двумя дырочками и все приноравливался посвистеть в нее...