— На, генацвале, — бормотало Спасение несчастному заморышу-еноту, — свежий хачапури… Дураки думают, что мы кушаем ваш корм. Стали бы они сами лопать эту пищу?..
Плыл над белым храмом черный наперсток фуникулера к горе Мтацминда, и плотинно рычала Кура, пробиваясь сквозь надолбы. Ибо были мы в Тбилисском зоопарке, а Спасением был его директор — Г. Д. Гумберидзе.
— Э, нехороший малый! — крикнул Гиви Диомидович мучителю животных. — Тебя бы самого в клетку да этой палкой…
Хулиган не дрогнул, чуя поддержку других гостей зоопарка.
— Зачем кричишь? — миролюбиво зацокал один. — Мальчик играется, а ты его пугаешь? Вай мэ…
Вот так… Чуть ли не на наших глазах облили серной кислотой леопарда. Бросили иголки в лаваше слону. Накинули лассо на зебу. И ни одного смотрителя или милиционера!
— Когда я звоню за помощью, — продолжал разговаривать сам с собой директор, — это вызывает дикий смех… Эх, сафари, сафари… Мечта наших работников и всех зверей: открытое пространство, где максимум приближения к естественным условиям… В Берлинском зоопарке — семьсот видов, а у меня — сто. Мы не можем расширяться. Нам не дают ни места, ни денег. Нам говорят: у вас и так сафари, раз нет ограды! В зоопарк беспрепятственно попадает «зайцем» кто хочет — в том числе ходячие и бродячие звери, сеющие болезни и смерть…
Сумерки пали с гор. Глухо заурчал медведь и тревожно заржал пони. Мурашки прошли по нашим телам: дикие собаки! Раздался предсмертный стон загрызаемого оленя. Фосфорно сверкая зрачками, заскользили свирепые тени в аллее. И тут мы увидели Ыйну…
— Хэлло, Ыйна! — проорал Квант.
— Беспрецедентно, — сказал профессор. — Но где же все-таки монстр? И как вы одна таскали эту рацию?
— Без снасти и вошь не убьешь, — наставительно вымолвил Варсонофьич. — Пусть Инка нам растолкует.
— Мы получили предметный урок. Так? — сказала Ыйна. — Мы увидели, что надо любить животных и птиц не в виде цыпленка-табака, не в форме шашлик по-карский… Этот раций было тяжело носить, но еще тяжелей видеть животный страданий!.. С чего начинаться у человека любовь к живой природе? Именно с зоопарка. Именно он давать детям первый заряд этой любви. Или омерзения!..
— Ыйна, — романтически прожужжал Квант. — Ты помнишь, по радио ты сказала, что любишь…
— Да, — ответила Ыйна. — Я люблю бабра. Платонически. Но не теряем времени: отобьем атаку собак!..
Дербент — Баку — Тбилиси.
Дм. ИВАНОВ, Вл. ТРИФОНОВ,
специальные корреспонденты Крокодила
След чудовища
Внимательный читатель помнит, что следы таинственного чудовища были обнаружены экспедицией Крокодила то в Читинской области, то в Приэльбрусье, то в Ленинградской области, то в городе Усть-Каменогорске. Однако само чудовище так и не было найдено. А следы всякий раз оказывались следами поистине чудовищного отношения человека к природе.
Затем, продолжая поиск, экспедиция обследовала некоторые зоопарки и даже зооцирк. Но искомого зверя не оказалось и там. Слабые надежды участников экспедиции, что чудовище уже приручено и крутит на носу разноцветные шары, ублажая детишек, рассеялись, как дым.
Сегодня вниманию читателей предлагается еще одно приключение наших героев.
Экспедиция уже привыкла к смене мест и корреспондентов. Наш очередной бивуак был разбит на водоразделе Волги и Дона, а проще говоря, в Тамбовской области.
Из 828 местных рек, речушек и ручейков, когда-то струившихся по высохшим теперь руслам, мы облюбовали еще живую голубку-Цну, как нарек ее в свое время Максим Горький. За минувшую пятилетку в здешних местах на охрану природы ушло около 25 миллионов рублей. Так не в тамбовских ли водоемах поселиться искомому чудовищу?
И, несмотря на это, Квант купался. При этом он так фыркал и греготал, словно а речке бултыхалась целая рота солдат после дневного перехода.
Ыйна сидела на откосе, и в ее янтарных глазах блестели слезы. Каждый, хоть немного знавший Сауну, сразу бы догадался, что отнюдь не зрелище ныряющего мужчины так растрогало ее. И не ошибся бы. Причиной волнения была река, с удивительной быстротой менявшая краски. Казалось, Цна, играя всеми цветами радуги, задалась целью проиллюстрировать классическую фразу: «Полна чудес могучая природа!»
— Будет у меня ребенок если, будет он девочка если, я имя ей дам Цна! — прошептала Ыйна. — Смотрите все, это даже Балтики красивей, пожалуйста! Я могу известное время смотреть на море, не скучая. Каждую другую секунду имеет оно иной цвет: то лазурь, то индиго, то электрик! Но данная палитра красок есть особый феномен, Чюрлёниса и Левитана кистей достойный!
— Этим пусть занимается Союз художников, — сказал Семужный. — У меня, коллеги, возникла рабочая гипотеза. Скажем, скунс, или в просторечии американская вонючка, будучи испуганным, выделяет некий аромат, отбивающий всякую охоту его преследовать. Небезызвестный кальмар выпускает чернильное пятно, за которым скрывается, словно за дымовой завесой. Не исключено, что и наше чудовище склонно к подобной маскировке.
— Дух тяжелый! — кивнул Варсонофьич, брезгливо принюхиваясь к речному бризу. — И краска налицо.
Последние слова дедка явно относились к Кванту, бодро скакавшему к нам от места водных процедур.
— Ого-го, мужики! Хорошо! — кричал Квант, картинно играя бицепсами, трицепсами и желваками. — Здоровею!..
Установлено, что только буква «о» может выразить всю гамму человеческих чувств. Члены экспедиции воспользовались этой буквой, реагируя на Квантовы ядовито-зеленые конечности и синюшное лицо упыря,
— А говорят, не место красит человека! — ехидно крякнул дедок. — Врет пословица.
Квант страдал. Физически — потому, что мы яростно, но безуспешно пытались оттереть его речным песком. Но несравненно сильнее морально. Он как-то вызнал о тайной сердечной склонности Ыйны к передаче «Клуб кинопутешествий». И что теперь он мог противопоставить дружбе с Хейердалом, круизу на «Ра» и телегеничности Ю. Сенкевича? Радужный окрас тела?
— Это не есть возможно! — плакала от смеха Ыйна. — Разноцветный Квант вспоминает мне павианчика, которого я юннатствовала в детстве, пожалуйста!
Так не могло продолжаться. И действительно, Квант не явился на полдник. Мы кинулись в палатку. Постель его была холодной. В личных вещах белела записка. «Вспомните, что говорил Хемингуэй: из всех животных только человек умеет смеяться, хотя у него меньше всего для этого оснований. К. Михайлов».
— Обиделся! — догадались мы.
— Или в баню наладился! — предположил дедок.
Ночью Ыйна перебудила нас всех ледяными руками. Барабанил дождь.
— Кто-то ходит палатки вокруг! — прошептала она.
— Человечинки захотелось зверюге? — сонно отмахнулся Варсонофьич. — Я старый. Они такого мяса не потребляют, хотя и ископаемые.
Что-то заскреблось по брезенту, и полог палатки откинулся. В неверном свете молний различилось родное синюшное лицо Кванта.