Тони окинул взглядом перегруженную плюшем комнату.
– А как насчет дома?
Неррити посмотрел на нас так, словно мы были сущими детьми в смысле финансов.
– Тут каждый кирпич заложен, – отрезал он.
– А другие источники дохода?
– Будь у меня другие источники дохода, я уже все обратил бы в наличные.
Мы с Тони обменялись взглядами, затем Тони сказал:
– Думаю, мы можем вернуть вашего ребенка меньше чем за полмиллиона.
Мы, конечно же, нацелимся на сумму поменьше. Первое предложение – сто тысяч. Оттуда и начнем торговаться.
– Но они... они же сказали... они... – заговорил, заикаясь, Неррити.
– Лучше всего, – вступил в разговор я, – чтобы вы попали на страницы газет в Сити. Заявите в печати, что у вас не осталось ничего, кроме победителя в Дерби, для того, чтобы отделаться от судебных исполнителей.
– Но...
– Да, – перебил я. – Может, это ненормально для вашего бизнеса. Но ваши кредиторы будут уверены, что им заплатят, а похитители – что они ничего не получат. Когда они свяжутся с вами в другой раз, они запросят поменьше. Как только они осознают, что получат куда меньше, чем запросили в первый раз, они зацепятся за ваше предложение. Лучше что-то, чем ничего.
– Но они сделают больно Доминику...
Я покачал головой.
– Весьма сомнительно, особенно если они хотят в конце концов что-нибудь получить. Доминик – единственная их надежда на какой-нибудь барыш.
Живой и здоровый Доминик. Они в любом случае не станут уничтожать или подвергать опасности свой источник дохода, если будут уверены, что вы им заплатите. Потому, когда будете говорить с журналистами, постарайтесь, чтобы они поняли и напечатали, – что стоимости Ординанда есть некий предел.
Скажите, что лошадь покроет все ваши долги и что сверх этого останется только очень немного денег.
– Но... – снова начал он.
– Если вам трудно связаться с издателями в Сити, мы можем вам это устроить, – сказал я.
Он перевел взгляд с меня на Тони с неуверенностью командира, лишенного власти.
– Сможете? – спросил он.
Мы закивали.
– Прямо сейчас.
– Эндрю этим займется, – сказал Тони. – Он знает Сити. Собаку на этом съел у "Ллойдз". Он там наш человек. – Ни он, ни я не стали объяснять, какой мелкой работой я там занимался. – Наш Эндрю парень ловкий.
Неррити смерил меня взглядом. Я не стал снова надевать галстук, хотя и спустил закатанные брючины.
– Он слишком молод, – с пренебрежением заключил он.
Тони беззвучно рассмеялся.
– Да он стар, как пирамиды. Мы вернем вашего малыша, не волнуйтесь.
– Вы не подумайте, что я не люблю моего малыша, – ответил Неррити.
Ему было неудобно. – Конечно, я люблю его. – Он помолчал. – Только я редко вижусь с ним. Минут пять утром. А когда я прихожу домой, он уже спит.
По выходным... я работаю, хожу на скачки, навещаю приятелей по бизнесу. У меня нет времени на пустяки.
Да и желания тоже нет, поставил я диагноз.
– Миранда души в нем не чает, – сказал Неррити, словно это было пороком. – Так неужели пять минут за ним последить не могла? Уму непостижимо, как можно быть такой дурой!
Я попытался втолковать ему насчет настойчивости похитителей, но безрезультатно.
– Это она в первую очередь хотела ребенка, – проворчал Неррити. Я говорил ей, что это испортит ей фигуру. А она все долдонила, что ей одиноко. Разве не знала, как я живу, прежде чем выходить за меня замуж?
Знала, но с другой стороны, подумал я. Со стороны офиса, где его жизнь была куда более насыщенной, где у нее было занятие, чтобы заполнить жизнь.
– Короче, завели мы ребенка. – Он опять сокрушенно махнул рукой. А теперь... вот...
В этот момент приехала мать Миранды, а вскоре после этого я посадил Алисию в машину и спокойно поговорил в саду с Тони.
– Завтра, в четверг с утра, – сказал я. – Виттеринг местечко пляжное. Как думаешь, хорошо будет, если на берегу и сегодня, и завтра будут одни и те же люди?
– А тот супер в Чичестере согласится на это? – спросил Тони.
– Да, уверен.
– Я не собираюсь целый день просиживать задницу на этой гребаной гальке.
– Утром отлив, – сказал я. – Как насчет того, чтобы отвезти все это Иглеру на поезде, а я присоединюсь к тебе, как только позвоню в Сити?
Он кивнул.
– Встречаемся в отеле в Брикуотере?
– Да. Скажи им там, на регистрации, что мы займем комнату Миранды.
Она там записана до субботы. Скажи, что малыш заболел и она отвезла его домой, а мы ее братья и приехали забрать ее машину и вещи... и оплатить ее счет.
– Не знаю, будет ли толк от нашего долгого сидения в Брикуотере.
Я ухмыльнулся в темноте.
– Ну, хоть перемена обстановки – это тебе не на коммутаторе сидеть.
– Я всегда знал, что ты хамло.
Он бесшумно пошел к своей припаркованной в отдалении машине и исчез в сумерках. Я сел в машину рядом с Алисией и повернул в сторону Ламборна.
Я спросил ее, не проголодалась ли она и не остановиться ли где-нибудь пообедать, но она покачала головой.
– Мы с Мирандой ели кукурузные хлопья и тосты, пока у нас глаза на лоб не полезли. Ты оказался прав, она была уже спокойнее, когда мы уезжали.
Но... когда я думаю об этом малыше... один, без мамы... это невыносимо.
***
Следующее утро я провел на Флит-стрит, умоляя редакторов бизнес-страниц в различных газетах соблюдать секретность и заручаясь их содействием.
Затем я снова поехал в Вест-Виттеринг. Из последних тридцати часов я по крайней мере двенадцать давил на педали.
Приехав в Брикуотер в джинсах и спортивной рубашке, я выяснил, что Тони уже зарегистрировался в гостинице и оставил мне записку, что он на берегу. Я пошел туда и наткнулся на него – он сидел на ярком полотенце, в плавках, демонстрируя впечатляющую мускулатуру, которую старательно поддерживала форма. Я бросил рядом с ним собственное полотенце и стал наблюдать за тем, как, подобно прибою, колышется жизнь на берегу.
– У твоего Иглера возникла та же самая идея, – сказал Тони. – Половина отдыхающих на этом лоскутике песка – хреновы фараоны в штатском, которые следят за другой половиной. Они тут с самого завтрака.
Оказалось, Тони очень хорошо поладил с Иглером. Тони считал; что у него "охренительно конструктивные идеи", что в устах Тони было высшей оценкой.
– Иглер уже вычислил какое устройство использовалось для поджога лодки. Она, кстати, краденая, вот удивительно-то!
Какие-то ребятишки строили новый замок на том месте, где прибой смыл замок Доминика.
– Послание похитителей Миранде передала девочка лет восьми, – сказал я. – Как думаешь, она еще здесь?
Не ответив сразу, Тони встал и вприпрыжку побежал к песку, где вскоре присоединился к двум веселым отдыхающим, игравшим в футбол.
– Они поищут ее, – сказал он, вернувшись. – Они нашли уже многих, кто видел лодку. Некоторые видели тех, кто ее оставил. У того, в зеленых шортах, в кармане фоторобот Джузеппе. Но пока никаких результатов.
Двое парнишек, что помогали мне вытащить лодку, узнали меня и поздоровались, проходя мимо.
– Привет, – ответил я. – Вижу, остатки лодки унесли.
Один из них кивнул.' – Мы вернулись сюда после ужина и увидели, как два человека, вроде бы рыбаки, лебедкой поднимали ее в кузов пикапа. Они не знали, чья она.
Сказали, что их послала береговая охрана отвезти ее в участок в Итченоре.
– Вы тут живете? – спросил я.
Они замотали головами.
– Мы тут снимаем дом на август. – Один из них показал на восток, вдоль по берегу. – Каждый год приезжаем. Маме и папе тут нравится.
– Вы братья? – спросил я.
– Вообще-то двойняшки. Но не близнецы, как видите.
Они набрали камешков и стали швырять ими в пустую банку от кока-колы, потом ушли.
– Наводит на мысли, да? – спросил Тони.
– Да.
– Иглер хотел встретиться с нами около пяти, – сказал он. – В кафе "Серебряный парус". Оно находится в том местечке, о котором говорили ребята. В Итченоре. Звучит как какая-то гребаная заразная болезнь.