– Возьми, – Тони протянул мне с переднего сиденья бутылку и маленькую тряпочку. – Сотри всю эту липкую дрянь.
– Это они сделали? – спросил я.
– Я. Не мог рисковать, чтобы малыш проснулся и заревел.
Он завел машину и плавно тронулся с места. Я осторожно снял пластырь и смыл клей.
– Он спал, – сказал Тони, – но я дал ему вдохнуть эфира. Не так много, чтобы не совсем его отключить. Как он там с виду?
– Похоже, его напичкали снотворным.
– Похоже.
Он тихо вел машину туда, куда я попросил Иглера привезти своих людей к другому дому из тех одиннадцати из его списка, к тому, где стояло электронное охранное устройство, в доброй полумиле от нашего дома.
Тони остановился неподалеку от места, затем вышел и тотчас вернулся с самим Иглером. Когда я их увидел, я сам вышел из машины. В темноте я увидел, что у Иглера весьма разочарованный вид.
– Не беспокойтесь, – сказал я. – Он в машине.
Иглер наклонился посмотреть. Я тихонько открыл заднюю дверь. Он посмотрел и с облегченным вздохом выпрямился.
– Мы отвезем его прямо к матери, – сказал я. – Она вызовет собственного врача, который знает мальчика.
– Но...
– Никаких "но", – сказал я. – Вот чего уж ему точно не нужно, так это полицейского участка с ярким светом, громкими голосами и разномастными чиновниками. Сделка есть сделка, мы получили мальчика, вы получили похитителей. Вы также получите освещение в прессе, если не возражаете. Мы хотим, чтобы мы двое и "Либерти Маркет" полностью оставались в стороне. Мы полезны, лишь когда неизвестны и публике и, в особенности, возможным похитителям.
– Ладно, парень, – сдался он, отечески выслушав меня. – Я сделку не нарушу. Куда мы идем?
Тони дал ему координаты.
– Я оставил там жестянку со слезоточивым газом, – весело сказал он.
– В качестве меры предосторожности, но мне она не понадобилась. На ней таймер. – Он посмотрел на часы. – Через семь минут сработает. Ее хватит на то, чтобы более-менее заполнить газом весь дом, так что, если вы подождете еще пять-десять минут, получите хорошенькую легкую добычу. Дышать-то они смогут, а вот из глаз у них потечет... если они, конечно, еще не вылезли из дому.
Иглер с загадочным видом слушал, не выказывая ни недовольства, ни одобрения.
– Малыш был на верхнем этаже, – сказал Тони. – На нем была какая-то сбруя вроде тех, что используют в лодках. Он был таким образом привязан к кровати. Я ее разрезал, но она все еще на нем. Еще там подняты половицы. Так что присмотрите, чтобы ваши ребята не провалились в дыру. Бог знает, куда их понесет. – Он порылся в машине и вынул из "бардачка" пять кассет. – Это любопытно послушать. Вы проиграете их вашим приятелям, когда засадите их в каталажку. Вряд ли кто объяснит вам, откуда они взялись. Подслушивать чужие разговоры – это не по-джентельменски. Мы с Эндрю никогда прежде этих записей не видели.
Иглер взял пленки со слегка обалделым видом.
– Вот и все, – сказал Тони. – Доброй охоты.
Он сел за руль. Прежде чем последовать за ним, я сказал Иглеру:
– Их главарь должен подъехать к ним завтра-послезавтра. Я не думаю, что он появится, но он может позвонить... если новости не станут известны слишком рано.
Иглер наклонился, пока я заползал на заднее сиденье.
– Спасибо, ребята.
– И вам тоже, – ответил я. – Вы – лучший полицейский.
Тони завел машину, махнул Иглеру, закрывавшему заднюю дверь, и мы без хлопот выехали на дорогу в направлении от дома бандитов, ради безопасности соблюдая правила.
– Ой-ой, – сказал миль через пять, слегка отойдя, Тони. – Недурное освобождение, хотя я сам это говорю.
– Просто фантастика, – ответил я, – и если ты еще пару раз повернешь на такой скорости, Доминик полетит с сиденья.
Тони глянул назад, где я неуклюже забился в угол, чтобы дать Доминику вытянуться, и решил остановиться, чтобы кое-что довести до ума – то есть окончательно смыть с наших лиц черную краску и хорошенько упрятать снаряжение Тони в багажник. Когда мы снова тронулись, я взял Доминика на колени, положил его голову себе на плечо. Он слабо схватился за смешного медвежонка, которого я захватил из его чемоданчика.
Он время от времени закрывал и открывал глаза, но, даже когда стало ясно, что эфир выветрился из его головы полностью, он так и не проснулся.
Некоторое время я думал, что ему дали снотворное, как Алисии, но потом решил, что это просто потому, что его, маленького, подняли среди ночи. К концу нашего путешествия он вдруг широко открыл глаза и уставился на меня.
– Привет, Доминик, – сказал я.
Тони оглянулся.
– Проснулся?
– Да.
– Хорошо.
Я понял так, что это "хорошо" относилось к тому, что пациент пережил анестезию. Доминик медленно перевел взгляд на Тони, а потом снова на меня.
– Мы везем тебя к матери, – сказал я.
– Скажи лучше мамочке, – сухо посоветовал Тони.
– Мы везем тебя к твоей маме.
Доминик не сводил с меня немигающего взгляда.
– Мы едем домой, – сказал я. – Вот твой медвежонок. Скоро ты увидишь маму.
Доминик никак не реагировал. Просто продолжал смотреть на меня своими большими глазами.
– Ты в безопасности. Никто тебя не обидит. Мы везем тебя к маме.
Доминик продолжают смотреть.
– Разговорчивый малыш, – заметил Тони.
– Он до смерти перепуган.
– Да. Бедный сосунок.
Доминик по-прежнему был в красных плавочках, в которых его украли.
Бандиты одели его еще в голубой свитерок, явно слишком большой для него, но не дали ему ни носков, ни тапочек. Когда я вынул его из сумки, он был холодным, но в коврике его тельце согрелось настолько, что я уже ощущал его тепло.
– Мы везем тебя домой, – снова повторил я. Он не ответил мне, но минут пять спустя сел у меня на коленях и выглянул в окно машины. Затем снова посмотрел на меня и медленно улегся, как прежде, у меня на руках.
– Мы почти на месте, – сказал Тони. – Что будем делать? Сейчас всего четыре утра. Она же на фиг в обморок хлопнется, если мы ошарашим ее в такое время.
– Может, она и не спит, – сказал я.
– Да, – согласился он. – Тревожится о ребенке. Может, и вправду не спит. Вот мы и приехали.
Он свернул в ворота Неррити, колеса скрипнули по гравию. Мы остановились прямо перед передней дверью, вышли и позвонили.
Наверху загорелся свет, и спустя довольно много времени дверь приоткрылась – на четыре дюйма цепочки.
– Кто там? – раздался голос Джона Неррити. – Какого черта вам нужно в такое время?
Тони подошел поближе, на свет, падающий из приоткрытой двери.
– Это Тони Вэйн.
– Уходите, – прорычал Неррити. – Я же говорил вам...
– Мы привезли вашего ребенка, – без обиняков сказал Тони. – Он вам нужен?
– Что?
– Доминик, – с насмешливым спокойствием ответил Тони. – Ваш сын.
– Я...я... – закудахтал он.
– Скажите миссис Неррити, – сказал Тони. Наверное, она стояла где-то за спиной мужа, поскольку дверь чуть ли не сразу распахнулась, и измученная Миранда выскочила на порог в одной ночной рубашке. Она какое-то мгновение стояла, словно пораженная громом, не смея поверить. Тут я вылез из машины с вцепившимся в меня Домиником на руках.
– Вот он, – сказал я. – Живой и здоровый.
Она протянула руки, и Доминик отцепился от меня и скользнул в ее объятия, уронив коврик. Он обвил ручонками ее шею и обхватил ее ножками, прилепившись к ней, словно пиявка, – казалось, будто два незавершенных тела слились в одно. Никто не произнес ни слова. Спустя мгновение Неррити сказал:
– Лучше вам зайти.
Тони ехидно глянул на меня, и мы вошли.
– Где вы его нашли? – требовательно вопросил Неррити. -Я же не заплатил выкупа...