По центру шлемов сияла золотом пятиконечная звезда, и в некоторых отсеках только она и давала свет.
Без доспехов работники станции казались Олегу карликами, гномами. Худосочными и слабыми созданиями. Многие даже не пытались защищаться, поднимали руки к верху, но приказ есть приказ. Пленных не брать. Нужен Грааль. Патроны берегли, натовцев добивали «голыми руками» — после одного удара латного кулака, усиленного приводами, патроны уже можно было не тратить.
С первым сопротивлением «Сыны Ленина» столкнулись на финальной прямой, метров за сто до центральной рубки. В широкий темный коридор вывалился ефрейтор Владимиров, укрылся от выстрела огромным силовым щитом и с ревом раненного быка устремился к стрелявшему в него натовцу. Высокий «Сын Ленина» в несколько гигантских прыжков оказался рядом с противником. Через мгновение рогатый шлем Владимирова вспыхнул и моментально обуглился. Огромный боец всплеснул руками, ноги его подломились и бронированный солдат грохнулся на пол темного коридора. Стреляли из провала справа.
— Контакт! — заорал Олег. Слева от него заняла позиции двойка Самохина.
Несколько гранат ушло в проход, где погиб Владимиров. Вспыхнуло алое марево, и кто-то из натовцев истошно заорал от боли.
— Вперед! — прошипело в ушах, и Олег не сразу понял, что это Самохин. Вскинул автомат, двинулся вдоль стенки, шаря стволом по стенам. Сразу за ним вышел ведомый Самохина — Кузмичев и тут же глухо вскрикнул — выстрел из глубины коридора сбил его с ног.
А затем в темноте забурлило белое сияние, словно зарождающееся из пустоты. Призрачный огонь пульсировал, расширяясь и выхватывая из темноты трубы, шланги и черные дыры вентиляции.
— Капеллан! — заорал Олег и зайцем поскакал назад, из проклятого коридора. Он перепрыгнул через поднимающегося Кузмичева, попытался схватить его за руку, но тот шатнулся в сторону и вновь грохнулся на пол.
Выругавшись, Филимонов в несколько прыжков выбрался из коридора и прижался спиной к стене.
— Говорит ефрейтор Самохин, — послышалось на волне. — У нас тут капеллан! Просим помощи! Просим помощи!
— На связи комиссарХорунжий. Выдвигаюсь, — прохрипело в наушниках. — Держитесь, товарищи!
Комиссар… Несмотря на то что из коридора неслась латынь, усиленная динамиками капеллана, Олег почувствовал, как по спине пробежались мурашки. Вот уже полгода как он написал заявление соискателя на должность комиссара. С детства обожал этих мрачных, короткостриженных воинов, закованных в лучшую броню. Им не страшны пения чертовых натовских святош.
— Режим тишины, — буркнул Самохин. Олег тут же выключил все внешние датчики, оставив только изображение. Песня капеллана могла выжечь ему мозги. Заставить повернуть оружие против товарищей. Подлая разработка натовских ученых!
Почему он сам не додумался отключить звук? Почему ему потребовалось напоминание? Черт, Филимонов, тебе должно быть стыдно!
Коридор, в котором застрял капеллан, с каждым мигом светился все сильнее и сильнее. Молочная белизна заливала стены, переборки, пол, потолок. Мир становился частью белого ничто. Там, над умирающим Кузмичевым, отрешенно тянул свою зловещую песнь проклятый враг.
Олега неожиданно затошнило.
— Проклятье, как он это делает? — послышался по внутренней связи голос Самохина. Дима прижался к стене, уставившись стволом автомата в проем. Филимонов вдруг увидел, как задергалась нога Кузмичева. Корчащийся на полу солдат словно пустился в безумный пляс, резко сгибая и разгибая колени.
Молитва капеллана в действии.
Олег резко выдохнул, высунулся в проем и, прежде чем закрыть глаза, увидел черную фигуру, охваченную ослепительным сиянием.
Очередь. Еще одна. Спрятаться. Даже сквозь умные фильтры шлема, сквозь закрытые глаза — свет капеллана жег, словно смотришь на солнце.
— Ты куда лезешь, идиот?! Жди комиссара! — зарычал Самохин.
Слова слабого человека.
Олег швырнул в проем гранату, и уставился на сияние, надеясь, что оно потухнет после гулкого разрыва. Бахнуло. Из коридора взрывной волной выпихнуло корчащегося Кузмичева. Боец шарил по полу руками, в поисках опоры.
— Мы должны стрелять, ефрейтор! — подал голос Олег. Если промедлить — Кузмичев поднимется и набросится на них.
— Нет! — взвыл Самохин. — Не вздумай! Сейчас придет комиссар и все исправит! Мы можем его спасти!
— Он уже овощ, Дима! — заорал Филимонов, уставился на корчащегося Кузмичева через прицел.