— Я говорю: надо продумать, — медленно повторил Цветков.
До отхода поезда оставалось еще полчаса, когда Откаленко и Лосев поздно вечером подъехали на машине к Ярославскому вокзалу и шофер предложил помочь донести чемоданы.
— Давай, — согласился Игорь. — А я — все. Больше с вами незнаком.
Не выходя из машины, друзья обнялись, и Игорь, скрывая за шуткой тревогу, с деланным смешком сказал:
— Ну, уж ты прости, если что не так было. Не поминай лихом. «Любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем», — и, сорвавшись, озабоченным тоном вдруг спросил: — С револьвером освоился?
Виталий невольно нащупал в кармане старенький наган, на который он сменил свой могучий «Макаров». Наличие такой «пушки» можно было в случае чего легко объяснить. Впрочем, объяснение было уже готово заранее. А наган работал безотказно. Опытный эксперт из научно-технического отдела проверил все, до последней детали, и Виталий отстрелял его вчера на славу.
Игорь заставил еще раз проверить карманы. Нет, ничего лишнего там не было, все, как условились.
— Мама меня так не проверяла, когда первый раз в школу вела, — пошутил Виталий.
— Иные времена — иные песни, — проворчал Игорь. — И смотри в оба, не землянику в лесу будешь собирать. Я тебя еще все-таки хочу повидать.
Он вышел из машины первым и мгновенно исчез в суетливой, безликой привокзальной толпе.
Тащить чемоданы было трудно, они оттянули все руки, пока Виталий и шофер оперативной машины добрались до нужного вагона.
— Камни у тебя там, что ли? — отдуваясь, спросил шофер, ставя, наконец, чемодан на перрон.
— Солидный пассажир, чего ты хочешь? — усмехнулся Виталий.
— Уж солидней некуда, — пробормотал шофер, критически оглядев на Виталии потрепанное пальто, мятую кепку и разношенные, неопределенного цвета ботинки. Наряд этот так контрастировал с тем, как обычно одевался Виталий, что шофер не нашел, что еще сказать, но, чувствуя, что этого парня ожидают какие-то неведомые ему события, торопливо и сочувственно закончил: — В общем, главное — счастливого тебе возвращения.
— Это верно, — серьезно согласился Виталий.
Он достал билет, показал его проводнику и, когда тот сделал пометку у себя в списке, прибавил:
— Помоги уж затащить их в вагон, что ли.
Они с трудом запихнули чемоданы на самую верхнюю полку, и шофер, попрощавшись, ушел.
Виталий закурил и стал у окна.
По перрону сновали люди, тащили багаж, вели детей, возбужденно кричали что-то, прощались, смеялись, плакали, говорили друг другу какие-то последние, торопливые слова. Носильщики в форменных фуражках катили доверху нагруженные тележки, зычно расчищая себе путь в толпе.
До отхода поезда оставалось минут пять.
Виталий попытался найти на перроне Игоря, но его нигде не было видно. А он, конечно, был где-то здесь, и он не уйдет, пока не тронется поезд. В этом Виталий был убежден, как и в том, что это совершенно напрасная трата времени. Ну кто его, в самом деле, надумает провожать?
И в этот момент он вдруг увидел Люду, Люду Данилову, вероломную Васькину подругу. В первый момент Виталий не поверил своим глазам. Как она могла тут оказаться, зачем? И невольно с тревогой забилось сердце. Неужели что-то случилось? Может быть, Васька испугался? Может быть, хочет предупредить о чем-то? Тогда надо подойти к Люде. Нет! Подойти он не может. И ни о чем спросить тоже не может. Ее заметит Игорь и, может быть, узнает, в чем дело. Но тут Виталий вспомнил, что Игорь не знает Люду Данилову. Что же делать?
Между тем девушка с явным нетерпением прохаживалась по перрону, то удаляясь, то приближаясь к вагону, где был Виталий. Но при этом она, казалось, никого не искала и никого не ждала. Это уже было совсем странно.
На секунду у Виталия мелькнула мысль все-таки выйти из вагона и подойти к Люде. Ну, словно бы случайно увидел ее. Надо же узнать, в чем дело! Может быть, там, в Снежинске, что-то произошло? Может быть, Косой уже в Москве? Или что-нибудь выкинул Олег? Или еще хуже, и его ждет в Снежинске провал?
Виталий с бьющимся сердцем стоял у окна, не зная, на что решиться.
Нет, выходить нельзя. Будь что будет. Он приготовится ко всему, даже самому худшему. Не пропадет, черт возьми! И он пощупал в кармане наган. Холодный металл под пальцами почему-то вселил спокойствие.
Поезд медленно тронулся. Поплыл за окном ночной перрон. Виталий не отрывал глаз от Люды. Та остановилась в толпе провожающих и равнодушно помахала рукой вслед уходящему поезду.
Виталий отвернулся от окна и оглядел своих попутчиков.
Пожилой толстый человек в очках, хмурясь, что-то записывал в блокнот. Напротив шепталась молодая пара. Где-то рядом плакал ребенок и слышен был напряженно-ласковый голос матери, убаюкивающей его. На соседних полках расположилась шумная студенческая компания, оттуда неслись веселые голоса и взрывы смеха. У окна беседовали два офицера.
«Дела, дела, — подумал Виталий, — у всех людей свои. Но такого, как у меня, больше, наверное, ни у кого нет». Он вдруг подумал о своих там, в Москве. Отец в это время, конечно, читает «Известия», и мама не дозовется его ужинать. «Твое „сейчас“ меня когда-нибудь сведет с ума», — как обычно, говорит она ему. Мама, провожая Виталия, почему-то на этот раз особенно волновалась. И чего она только не совала ему в спортивную сумку, которую Виталий потом закинул через плечо! Эх, мамуля! Знала бы ты, куда и зачем поехал твой сын, умерла бы от страха.
Но Виталию страшно не было, только все время бил какой-то нервный озноб и без конца хотелось курить. Да чего это он, в самом деле? Все продумано до мелочей, и все будет в порядке! Это же редкая удача — проникнуть в то логово, и не только разыскать Косого, но и узнать черт знает сколько еще полезных вещей! Недаром так ухватились за эту комбинацию снежинские товарищи. Правда, адрес их смутил, и они ничего не могли сообщить о тех людях. Чем связан с ними Косой? Да, интересно, черт возьми! Скорей бы уж!
Бойкая, совсем молоденькая проводница, отвечая на шутки пассажиров, раздала мешочки с постельным бельем, предложила чай.
Было уже совсем поздно, когда постепенно затих вагон. Пригас свет, зажглись слабые ночные лампочки в проходе. В полутьме шепталась пара на нижнем полке, на другой сладко похрапывал пожилой пассажир, засунув руки под подушку, где лежал портфель.
Вагон покачивало, ритмично постукивали колеса под полом, из-за окна доносились свистки паровозов и пронзительно посвистывал ветер.
Виталий лежал на своей верхней полке и не мог уснуть. «Надо спать, — говорил он себе. — Непременно надо спать. Неизвестно еще, придется ли спать завтра, где и как. Надо сейчас же заснуть». Но как он ни ворочался, как ни устраивался на жестком матраце, сон не приходил. Виталий вспоминал книги, где наш разведчик мгновенно засыпал в любой момент, когда он это себе приказывал, вспоминал, как спокойно, по команде врача, засыпали наши космонавты накануне полета. А он? Еще ничего не случилось, еще все впереди, а он уже нервничает, уже не может заснуть. Хорош, нечего сказать! И какого черта он сунулся в эту операцию с такими дамскими нервами? Пусть бы уж ехал Игорь. Он по крайней мере сейчас спал бы каменным сном. И завтра был бы свеж, как огурчик, и готов ко всему.
Виталий еще долго распалял себя и злился.
Потом мысли незаметно перекинулись на другое. Интересно, какой из себя этот Косой? Это, конечно, сильный парень, хитрый и волевой, если так подчинил себе Ваську, и не только Ваську. И у него там, в Снежинске, конечно, большие связи. Все это тоже хитрые и опасные люди. И разные. Их надо быстро раскусить, найти подход. И еще найти остальные вещи, их много. Два чемодана, которые везет Виталий, — только приманка. Да, всему этому его не учили в институте. Ох, какими далекими казались сейчас те академические времена, когда все в его будущей работе представлялось простым и ясным, разбитым по параграфам учебников, и каждая полученная на экзамене пятерка вселяла убежденность, что теперь уже ничего не страшно, теперь он отлично знает, как и что надо делать в том или ином случае. И останься он при кафедре, как ему предлагали, он так бы и пребывал в этой убежденности, и, может быть, даже диссертацию написал бы. Федор Кузьмич, вероятно, как всегда, невозмутимо прочел бы ее и равнодушно отложил в сторону, а Игорь насмешливо бы заметил: «Ну и тундра этот кандидат!»