Бреннер тихонько кашлянул, но отчетливо кашлянул. Он явно полагал, что торсионные поля и руны не входят в компетенцию Траума и его адъютанта, а возможно, и являются государственной тайной, и привлекал внимание своего командира, увлекшегося спором, что за столом находятся посторонние. Крюгер понял намек - он покосился на гостей и замолчал.
"Они с Бреннером знакомы", сообразил Траум. - "Знакомы давно. Привыкли работать в одной команде".
Теперь становилось ясно, почему простой водитель танка сидит за одним столом с офицерами.
Необычный предмет беседы и удивил, и заинтриговал Траума до такой степени, что он позабыл подносить ложку ко рту. Сейчас он торопливо почерпнул горячего варева из миски и сделал вид, что вовсе не слушает рассуждений про адресные модуляторы и наследие предков, и вперился взглядом в татуировку парня, сидевшего в торце стола слева от них. И там было на что посмотреть. В отличие от большинства остальных эсэсовцев, украшенных малопонятными крючками и загогулинами, этот танкист предпочел старую добрую латынь. Его мощный бицепс украшала фраза «A potentia ad actum»[2].
«Однако!», подумал Траум, удивленный эрудицией солдата.
- Главная ошибка данных рассуждений заключается в самой постановке вопроса, - презрительно возразил Ленц, нервно пощипывая свою светлую бородку.
А он вот явно не заметил знаков, которыми обменялись Бреннер и Крюгер.
- Излучение возникает в камере, и собирается в модуляторе, - продолжал Ленц. - Но работает это все потому - и только потому, я не устану это повторять! - потому что вы нарисовали на нем парочку рун, как вы изволили выразиться. Все эти руны вместе и создают, и модулируют сигнал. Как известно всем, кто хоть немного занимался этим вопросом, торсионные поля присутствуют везде, где есть вращение, от электрона до Галактики. Природа биополей любых предметов, живых и неживых, имеет торсионную природу.
Сначала Трауму показалось, под влиянияем общей атмосферы в избе эсэсовцев, что Ленц похож на Бальдура, бога юности и красоты. Но сейчас, когда он с таким вдохновенным видом рассуждал об электронах и биополях, он лишился этого сходства.
Ленц был не только красив, но еще и умен.
- Торсионные поля, как и электромагнитные, имеют разные частоты, которые воспринимаются людьми как разные цвета радуги, - говорил Ленц. - Торсионное поле действует иначе, чем электромагнитное. Одноименные торсионные заряды притягиваются, а разноименные отталкиваются. Любая геометрическая фигура нарушает строгий порядок физического вакуума, и возле нее образуется торсионное поле. И таким образом именно руны генерируют торсионное поле, благодаря которому наш прибор работает. А не наоборот, как пытается утверждать Хельмут.
Хельмут Крюгер уже давно ничего не утверждал.
- Извините нас, герр гауптманн, - обратился он к Трауму. - Мы слишком увлеклись нашим спором. Вам он, наверное, малопонятен да и не интересен. Мы, ученые - такие безумные ребята, готовые ночи напролет спорить о совершенно непонятных вещах.
Траум понимал, что с опасной темы надо уходить, но нить разговора он уловил, и ему хотелось поддержать Крюгера. Он сразу почувствовал его вес, его значимость в этом отряде. Хотя номинально Крюгер и не являлся главой экспедиции, по факту, несомненно, был.
- Ну, почему же, я понимаю, о чем вы говорили, - ответил Траум, добродушно и глуповато улыбаясь.
Лицо Ленца окаменело. Он наконец сообразил, что за столом рядом с ними кто-то сидит и слушает. Крюгер, однако, был лучше воспитан. Он вежливо полувопросительно улыбнулся, как бы подбадривая Траума.
- Если я скажу "танк", он здесь не появится, - продолжал Траум.
Котел с жарким тем временем опустел. Повар только что унес его. По центру комнаты осталась стоять только кривоногая тумбочка. Траум махнул рукой в ее сторону:
- Даже если я напишу слово "танк" на вот этом ящике, он не станет танком. Танк появляется в результате напряженной работы многих людей. Сначала это работа ученых, ваших с герром Ленцем коллег. Можно написать на танке "танк", для верности. Но утверждать, что танк существует и ездит благодаря этой надписи, а не потому, что в него вовремя залили бензин...