Крюгер начал было:
- Насколько мне известно, Бреннер никогда не имел чести служить в политической полиции...
Но тут понял, наконец, в чем дело, и засмеялся.
В глазах Штольца тоже прыгали лукавые огоньки.
Но командир взвода хотел скрыть за ними кое-что другое, и Хельмут Крюгер знал, что.
Товарищи любили Бреннера. За два дня, проведенные в части, Хельмут успел услышать о Бреннере, выпрыгивающем из горящего танка. О Бреннере, спасающего из пламени потерявших сознание, раненных товарищей О Бреннере, проезжающим своим танком по подвесным мостам, в одиночку расстреливающем колонну бронетехники неприятеля...
Это несколько не вязалось с тем Бреннером, которого помнил Крюгер.
Они познакомились в этнографической экспедиции. Фон Грёнхаген, руководитель той поездки, был неплохим исследователем, вдумчивым и внимательным, но организатором был из рук вон плохим. Крюгера ввели в состав экспедиции незадолго до отъезда. Ознакомившись с делами, Хельмут понял, что ученым, судя по всему, придется питаться сырым мясом, которое они сами же и добудут в финских лесах. Крюгер не любил сырое мясо. Он любил жареные сосиски и пиво. И он приложил все усилия, чтобы обеспечить себе - ну и другим участникам экспедиции - минимальный уровень комфорта. Ученых в экспедиции хватало. А вот охраной и разнорабочими фон Грёнхаген не озаботился. Среди прочих резких действий, которые в этой связи пришлось выполнить Крюгеру, был вошедший в анналы легендарный увод полицейского прямо с поста полиции напротив здания института. Размахивая удостоверением, Крюгер затащил его в машину и сообщил изумленному парню, что тот включен в состав экспедиции.
Фамилия этого полицейского оказалась Бреннер. Был он очень тихим, очень исполнительным и молчаливым. Переменам в своей судьбе не удивлялся. Крюгер, как и остальные участники экспедиции, практически не замечал Бреннера. Проблем и так хватало. Сказители были капризны, как и все творческие люди. А ведь надо было не только сфотографировать шаманов и шаманок в национальных нарядах, но и записать выступления шаманов и шаманок на огромный, тяжелый магнитофон, и расшифровать записи на случай гибели пленок.
В один из переходов участникам экспедиции не удалось добраться засветло до намеченной деревушки в финской глухомани. Крюгер распорядился разбить лагерь на берегу подвернувшегося ручья. А когда стемнело окончательно, на их лагерь налетела банда грабителей. Шиллеровскими "Разбойниками" там и не пахло. Пахло совсем другим - потом, страхом, маринованным луком, и пахло гнусно.
Крюгер в ту ночь спал один, и ему не пришлось одеваться. Он выскочил из палатки почти одновременно с Бреннером и видел все, что произошло в следующие несколько минут. Когда из палаток начали выползать привлеченные шумом ученые, все было кончено. Крюгер всегда соображал быстро. Действуя твердо и спокойно, он уговорил коллег не выходить из палаток, мол ничего серьезного, мимо идущие путники спросили дорогу и уже ушли.
Они действительно уже ушли. Той дорогой, которой человек проходит один раз.
Крюгер помог Бреннеру сбросить остатки истерзанных тел в ближайший овраг и завалить их ветками. Затем они вместе прибрались в лагере. Про себя Хельмут радовался тому, что спросонок Бреннер схватился за топор, а не за пистолет. Судя по всему, движения он предпочитал широкие, размашистые; будь в его руках оружие, он бы расстрелял не только нападавших, но и спящих ученых прямо в палатках.
Когда Крюгер и Бреннер, измученные, курили по последней сигарете перед сном, Хельмут сказал:
- Ты же безумен, как обожравшийся мухоморов берсерк. Только тебе, я так погляжу, и мухоморы не нужны. Как же тебя в полицию-то взяли?
Бреннер в затруднении потер левый висок. Он обычно носил шапочку. Но Крюгер за время похода несколько раз уже видел его с непокрытой головой и заметил необычайно глубокую вмятину над виском. Казалось странным, что человек, получивший подобную травму, вообще остался в живых. Да и смотрелась эта вторая глубокая впадина жутко. Крюгер иногда думал, что туда легко вошел бы кулак. Женский изящный кулачок, не его собственный, конечно.
- Не они меня, - ответил Бреннер. - Я их. Они пришли. Арестовать.
До Крюгера не сразу дошел смысл его ответа. Он понял, откуда у Бреннера взялась полицейская форма, и спрашивать, зачем к Бреннеру приходила полиция, он уже не стал. Вместо этого он в задумчивости уставился на лезвие топора. Отмытое от крови и прилипших к нему волос, оно мирно поблескивало в свете догорающего костра.