Катерина заболела. Простудилась во время ночного перехода. У нее был сильный жар, и врач из их группы подозревал пневмонию. Ей пришлось остаться в Партизанском краю, как называли непокренную территорию немцы. Остался и Саша.
И теперь ему невыносимо было думать, что командир, наверное, знал... знал о планах фашистов. И оставил жителей окрестных деревень на растерзание немцам. Оставил на разграбление, на бесконечные бомбежки, бросил в грязные лапы жадных, невыносимо жестоких и тупых латышей из охранной дивизии. Они были даже страшнее эсэсовцев, которые поначалу тоже участвовали в операции.
А Катерина выздоровела и продолжала заниматься тем, что должна была, как заместитель председателя тройки по партийно-массовой работе. Они с Сашей издавали газету, в которой страстно обличали зверства оккупантов на родной земле. Однако одних слов мало. Так думал Саша.
Но сегодня ему предстояло узнать истинную силу слов.
- Я пойду с тобой, - сказал он, поднимаясь.
Катя поморщилась:
- Краска замерзнет, пока ходим.
Она пригнулась и вышла в узкий, низкий коридор. Жители Лешино отвели им большую, справную, пустовавшую избу с обширным подполом. Здесь, среди мешков с картошкой и кадками с солеными огурцами, и разместилась походная типография.
Саша, поколебавшись, все же последовал за Катериной. Выйдя во двор, он огляделся и заметил открытую калитку. Катя вышла на улицу. Она была в теплом полушубке. Иначе она не смогла бы работать в подвале, куда не доходило тепло печки. Так что переживать было вроде не о чем.
Саша вышел на улицу в тот момент, когда раздался страшный, знакомый рев моторов. Саша схватил Катю за рукав и потащил было обратно, во двор, в подпол, подальше от немецких танков, но Катя уперлась с неожиданной силой.
Два громоздких белых силуэта появились из тьмы леса. Покачиваясь на колдобинах, они прошли по улице так близко, что Саша мог коснуться рукой брони. Катки исступленно вращались. Даже не притормозив на повороте, оба танка свернули на перекрестке на аллею. Она вела на восток, прочь от Лешино.
Саша никогда не видел, чтобы танки двигались так быстро. От кого они бежали, эти бронированные чудовища, чьи стальные хоботы изрыгали пламя и несли смерть всему живому? Он перевел озадаченный взгляд на Катю. Та, задрав голову, смотрела в небо. Бездонное черное небо, усеянное огромными, яркими, как на юге, звездами. Луна, болезненно яркая, заливала деревню ослепительным светом. Заборы и дома тонули в угольно-черных тенях.
- Что за... - пробормотал Саша.
Здесь, в Ленинградской области, звезды всегда были маленькими, далекими и тусклыми. Но сейчас они превратились в сияющие огромные кляксы на черном котле неба. В рваные дырки от пуль на простреленной автоматной очередью каске.
Катя недовольно повела рукой - он все еще сжимал ее локоть. Саша пристыженно выпустил ее рукав.
И только тут он почувствовал, насколько сильный сегодня мороз. Он пробирался в рукава полушубка, кусал обнаженную кожу словно рой обезумевших ос. Саша спрятал руки в карманы, но это мало помогло.
Раздались шаги.
- Кто идет? - крикнул Саша.
Из темноты, шатаясь, появилась человеческая фигура. По болтающемуся треуху Саша узнал Ваню-тракториста. Саша попятился - лицо Вани покрывали черные пятна. Не дойдя до них двух шагов, Ваня рухнул на снег.
Катя повернулась к Саше.
- Принеси мой бубен, - резко бросила она. - Быстро!
Саша, не чуя под собой ног, кинулся в избу. Конечно, он знал, где лежит ее бубен, разрисованный странными человечками и смешными зверями, и колотушка, которую он сам сделал по просьбе Кати из заячьей лапки.
Катерина была откуда-то из-под Петрозаводска. Ее призвали из местного обкома партии, где она работала освобожденным парторгом. Это было практически все, что Саша знал о ней до того самого дня, когда партизаны поняли, что им больше не удастся вернуться на отдых и переформирование в осажденный Ленинград. Кольцо блокады сомкнулось. Группа Васильева оказалась предоставлена сами себе.
Но теперь Саша знал тайну Кати. Странную, удивительную тайну. Саша до сих пор не знал, почему Катя выбрала в напарники именно его. Если бы о том, чем занимается пламенная коммунистка и парторг, узнал бы командир бригады, или, не дай бог, сам комиссар Орлов, ведавший всей партийной работой в их бригаде, Катерину бы с позором исключили из партии. Да и из бригады бы выгнали. Хорошо, если не расстреляли бы за слабую идеологическую подготовленность, потакание невежеству и предрассудкам и разложение духа в столь трудное военное время.