Она еще что-то говорила. Александр ее не слушал больше. Да и не для него она говорила, просто выговаривалась для себя.
Простит ли он ее? Смешно даже спрашивать. Только бы вернулась, милая…
В глубине души он понимал, что у нее сейчас только слабость. Что, оправившись от каких-то неприятностей, она опять станет все той же взбалмошной и самовлюбленной красавицей, какой была всегда. Что она никогда не остепенится, никогда не будет той женой, про которых говорят «мой надежный тыл». Но и ему, быть может, такая супруга не подошла бы. Ему и нужна такая вот, с перчиком в крови.
Он всегда любил Анну. Даже когда он вернулся из Бразилии, а ее дома не оказалось, когда вернулась только через два дня, даже тогда он ее простил.
Ну а потом… Мужчине больнее всего первый раз узнать о неверности жены. Потом он ей в этом отношении просто не верит, но боли той, первой уже нет.
— Что ж ты молчишь?
— Когда тебя ждать?
Спросил буднично, будто давно ждал этих слов.
Анна выдохнула с облегчением. После всех выкрутасов понимала: Харченко имел полное право ее не принять.
— Дела только улажу…
— Бросай их на фиг, свои дела, — разнеженно произнес Александр, — и приходи.
В дверь постучали.
— Молчи, — шепнула чуть слышно.
Раздался повторный стук. Потом послышались удаляющиеся шаги.
— Пора, — с сожалением потянулась к разбросанной одежде Анна.
Начал собираться и Александр. Он чувствовал, как в душе возникает робкая надежда.
6
Выйдя на улицу, он постоял расслабившись, блаженно щурясь на солнце. На душе было приятно и радостно. Казалось, что само мироздание поет и ликует. Хотелось… Он не знал, чего ему хотелось. Ему было просто хорошо.
Идти Харченко было некуда. Но тянуло к людям. И он подался направо, за угол, на ставшее в последнее время привычным место, к Наташкиному окошку. Там уже кучковались алкаши, знакомые и нет. Вообще-то обычно с ними, простыми и бесхитростными, хорошо и спокойно. И разговоры у них под стать, незатейливые. Они выслушают, что ты расскажешь, особенно не вникая в суть дела, но посочувствуют обязательно. Хотя бы уже потому, что каждый из них считает себя тоже обиженным на судьбу. Но сейчас Александр подошел к ним просто так, не для беседы — не рассказывать же похмельной братии о происшедшем…
Наташка улыбалась сквозь поцарапанное стекло счастливо и многообещающе. Показала пальцами: плеснуть, мол? Александр улыбнулся и качнул головой: спасибо, не стоит. Водка в горе помогает, в радости другие напитки нужны…
Он вообще не знал, зачем сюда подошел. А если бы мог предвидеть события, которые произойдут вскоре, и подавно подался бы куда угодно, но только не сюда.
— Саня, здорово!
От группки сгрудившихся вкруг бутылки мужчин отделился Серега Иванушкин, верный друг-приятель последнего времени. Раньше он работал в каком-то НИИ, имел, по его словам, редкую специальность, а когда по институту прокатилась волна сокращений, оказался не у дел. А к тому же от него ушла жена, к какому-то преуспевшему господину. Общность судеб и свела его с Александром.
— Саня, я тебя давно уже высматриваю. Ты мне нужен позарез.
Иванушкин был почти трезв. И непривычно серьезен. Эта серьезность счастливому Александру в данный момент не понравилась. Ему хотелось говорить о чем-нибудь приятном и радостном.
— Саня, слушай, — таинственно понизив голос, заговорил приятель. — Предложили мне подработать. Деньги очень хорошие сулят. Но есть там какая-то закавыка, хочу посоветоваться с тобой.
— Давай, Серега, излагай, что тебя смущает, — Александр сегодня готов был помогать целому свету.
Серега начал, как положено:
— Может, для начала, того, по пять капель?.. — Когда Харченко, отказался продолжил: — Значит, так, Саня. Предложили мне поработать — какие-то пакетики, наподобие чая одноразового, продавать. Расчет обещают каждый вечер, от степени реализации. Клиентуру обещали подкинуть… В общем, дело денежное, но предупредили, что опасное. Поэтому рекомендуют работать с личным охранником. Охраннику обещают тоже прилично платить. Я в принципе уже согласился. А на охранника — на тебя рассчитывал. Ты как-никак кулаками махать умеешь… Ты как?
Александр сразу все понял. Но очень не хотелось разрушать радужное настроение. Лишь снисходительно произнес: