Перед Александром оказался пожилой следователь с хмурым взглядом усталых глаз. Харченко сразу понял, что это именно следователь, — таких людей сразу узнаешь.
— Вы кто? — коротко спросил он.
— Пусть отпустят…
Следователь кивнул. Стальные пальцы на запястьях ослабели. Однако отпустившие Александра крепкие ребята в штатском остались стоять рядом, готовые скрутить его, если придется вновь.
Он достал свое старое кагэбэшное удостоверение, которое сумел не сдать, когда увольнялся в запас. Протянул следователю и выдавил:
— Это моя жена…
Следователь невольно оглянулся. Носилки уже крепили внутри салона. Громко захлопнулись дверцы.
— Дела-а… — протянул следователь.
Удостоверение прочитал, вернул. И проговорил, чуть скосив глаза в сторону:
— Примите соболезнования, Александр Михайлович.
Повернулся и, сутулый, побрел к дверям. За ним, помедлив, потянулись и парни в штатском. Александр остался под палящим солнцем. Он ничего не видел, не чувствовал, он не воспринимал действительность. Его попросту поразила ирреальность происшедшего.
8
Смятая пробка валялась на столе. Стакан был полон. Но Александр не выпил еще ни капли. Он глядел на тусклую, скорее всего, самодельную этикетку со всадниками, но не видел ни ее, ни бутылки, ни стакана. Перед взором раз за разом всплывало лицо Анны. Страстное, с закрытыми глазами и разметавшейся по диванной подушке дорогой прической… Мертвое, на несвежей материи носилок, восково-бледное, какое бывает только у покойников… С жадным напряжением глядящее на них с Наташкой из коридора… С оскорбленно горящими глазами, когда она хлестала его по небритому лицу… С вспыхнувшими от искреннего удовольствия щеками, когда он сказал, что она по-прежнему великолепна…
Как же много обрушилось на него за один только день. Как резко эти несколько часов вырвали его из годичного полусонного существования…
Александр почувствовал, что к горлу подкатывает колючий ком. Это ж надо — только сегодня решил начать новую жизнь, только сегодня решился вернуть Анну… Как будто высшие силы специально выжидали этот момент.
Харченко попытался сглотнуть ком. Не получилось — лишь судорожно дернулся кадык под щетиной. В горле першило. На глазах проступили слезы.
Он решительно взялся за бутылку. Понял, что стакан уже полон. Когда налил — не помнил. Отставил его в сторону. Сжал в пальцах грубое граненое стекло.
И остановился.
— Стоп, Саня, — вслух произнес. — Помянуть Аннушку мы еще успеем. Сейчас не это главное.
Решительно, со стуком, поставил стакан на стол, даже расплескал немного. Поднялся, прошелся по кухоньке. Ему всегда легче думалось в движении… Так и метался — три шага туда, три обратно.
Итак, майор КГБ (пусть запаса), начнем по порядочку. Убита женщина. Чья-то бывшая жена, чья-то нынешняя любовница… Неважно. Это трудно представить, но допустим, Аннушка действительно неведомо чья бывшая жена и нынешняя любовница…
Попытаемся начать еще раз… Итак, исходные данные. Убита женщина. Убийство совершено профессионально, это несомненно. Возможно, даже скорее всего, убийство заказное. Нет сомнения в том, что этим делом займутся профессионалы. Уже занялись. Тот же седой следователь… Как его… Буераков Леонид Васильевич. Допустим, это прекрасный специалист и возьмется за это дело вплотную. Допустим. Но тут непременно вмешаются несколько обстоятельств. Волна насилия и убийств сейчас попросту захлестнула Москву. Буераков и его коллеги разрываются между множеством «дел», а значит, они не могут целенаправленно заниматься только одним. Тем более, коли действовали здесь профессионалы, а в этом у Александра сомнений не было, надежды на то, что они очень уж «наследили», практически нет. Кроме того, работники органов в следствии по рукам и ногам связаны множеством ограничений и нормами права. Они могут оперировать только абсолютно доказанными фактами, в то время как частный детектив может иной раз закон и проигнорировать, как бы тот же закон ему это ни запрещал. И еще одно. Для того же Буеракова убитая лишь директор рядового универсама «Диета» Анна Валентиновна Харченко (в девичестве Звонникова), и не более. А для него, Александра Михайловича Харченко, Аннушка — жена, пусть и бывшая, женщина, с которой они жили, с которой ссорились и с которой расходились и сходились, которая не раз наставляла ему рога, женщина, которую он любил, как никого другого в этой жизни. Которая только сегодня, в конце концов, отдалась ему, которая заронила надежду на то, что, быть может, у них еще есть шанс попытаться снова наладить совместную жизнь.