— Думаешь, они опоздают с погоней?
— Не будет погони, — сказал Кирилл. — Они ждут, что мы рванем на юг. Похоже, что там приготовлена какая-то ловушка.
— Вот именно… — Илья опустил бинокль и потер глаза. — Поспать бы хоть часок.
— И то дело. Вздремни, а потом я. Через час меня сменишь.
— Кира, твой конь в порядке? У него бок порезан, ты видел?
— Не страшно. Зарастет.
— Когда все уйдут, заведем коней в дом.
— Почему не в сарай?
— Там опилки. Загорится. Нет, только в дом. Двери позволяют, я прикинул. У меня было такое в Сан-Себастьяне… — Илья мечтательно улыбнулся, покачивая головой. — Вот была заварушка так заварушка. Обложили со всех сторон, загнали нас в таверну. А там одна стенка стыковалась с конюшней. Так мы ее разобрали, завели лошадей в зал, и когда солдаты выломали двери, мы поперли на них верхом! Ты бы видел их рожи!
Пуля звонко шлепнулась о печную трубу, и Остерман длинно выругался по-испански.
— Нет, здесь поспать не дадут, пойду в сарай. На опилки. Надо будет дома устроить такое спальное местечко, с опилками и стружкой. Люблю запах дерева. А ты, небось, набьешь матрас водорослями?
— Зачем?
— Ну, чтобы море вспоминать. Привезешь себе полный фургон старых сетей, ракушек, да? Чтоб не скучно было. Я не представляю, как можно жить в Оклахоме и не свихнуться от скуки.
Еще одна пуля прошила крышу и застряла в стропилах.
— Это намек, — сказал Илья. — Пора идти в сарай. Кира, ты только не деликатничай. Договорились, что через час — значит, через шестьдесят минут меня разбудишь.
Он ушел, а Кирилл перебрался к другой бойнице, чтобы ответить стрелку, который стал ему досаждать.
В бинокль он разглядел несколько камней, из-за которых тянулся длинный ствол. Кирилл положил «спрингфилд» на мешок с крупой и прицелился. Он не спешил стрелять, потому что хотел сначала определить силу ветра.
«Водоросли? Хорошая идея, — подумал он. — Но почему он думает, что я останусь здесь? К чему тогда мне дом на берегу залива? К чему мне шхуна, если я осяду в Оклахоме? Да и чем я буду здесь заниматься?»
Он снова поднял бинокль — и вовремя. За камнями приподнялась шляпа с заломленными спереди полями. Длинный ствол зашевелился, и Кирилл, отложив бинокль, вжал приклад в плечо.
Вспышки не было видно, зато выстрел поднял целый смерч пыли перед каменным укрытием, и она понеслась в сторону, смешиваясь с пороховым дымом. Кирилл сделал поправку на ветер и нажал на спуск.
Он стрелял из глубины чердака, не высовывая ствол, поэтому все вокруг заволокло дымом. Перебежав к соседней бойнице, он с трудом поймал биноклем ту самую кучку камней. Сначала показалось, что там никаких перемен. Понадобилось несколько секунд, чтобы разглядеть приклад винтовки, который торчал за камнями. Ну, а если винтовка смотрит прикладом в небо, значит, хозяину сейчас не до нее…
«Вот чем я буду здесь заниматься, — подумал Кирилл, вставляя новый патрон. — Охотой. Замечательный предлог для того, чтобы остаться в одиночестве. Уйду подальше, устроюсь в красивом месте, открою книжку…. А подстрелить чего-нибудь на ужин всегда успею».
Именно так он проводил свои лучшие часы в море. Сидел в тени под парусом и читал, бросая взгляд на облака или на волны. Иногда Кирилл пытался делать какие-нибудь записи, но получалась ерунда в стиле судового журнала. Нет, писать он мог только на земле, за прочным и неподвижным столом, где листы бумаги не норовят упорхнуть в открытый иллюминатор, подхваченные бризом…
«Оклахома — вот место, где я мог бы написать свои лучшие книги, — думал он. — Здесь тихо и пусто, как в море во время штиля. Эх, жалко, что мы с Питером спилили тот дуб! Замечательный был дуб. Как хорошо было бы сидеть под ним и смотреть на далекие холмы, и ждать, когда внизу, на тропинке, мелькнет белая косынка Полли…»
Он вспомнил о том времени, когда мечтал стать писателем. Когда-то он даже напечатал несколько рассказов в разных журналах. Потом жизнь закрутила так, что было не до литературы. А когда все понемногу улеглось, и он снова попробовал взяться за перо — ему подвернулись его старые рассказы. В них было много достоинств, но не было главного — новизны. Какой смысл писать о том, что и так всем хорошо известно?
Это все равно, что подсовывать корове вместо свежего сена пустую солому. Корове все равно, что жевать. Но человеку не нужна жвачка. (Кстати, а корову кто-нибудь спрашивал, нравится ли ей солома?) Человеку нужно…
— Нужно приготовить керосин, — сказал он вслух, чтобы разогнать сонливость. — Когда станет совсем трудно, сами подожжем сарай.
* * *