— Привет, Крис, — сказал индеец.
Кирилл немного удивился, но тут же вспомнил, что они уже встречались когда-то. Ну да, в тот самый день, когда он привез раненого Брикса. Индеец запомнился своей необычной прической — волосы были обрезаны справа на уровне уха, а слева опускалась толстая коса. И еще — у него было необычное имя.
— Привет, Ахо.
— Я поеду впереди.
Индеец ускакал, не оглядываясь. Он держался в седле ровно и легко. Казалось, его тело плывет в воздухе отдельно от скачущего коня.
— Он муж моей сестры, — сказала Полли. — Мы едем к его родне. Они позаботятся о раненом.
— Далеко ехать?
— Засветло успеем. Если не придется останавливаться.
— А индейцы знают, как лечить таких больных?
— Его не надо лечить. Раз в день давать настойку. Да менять подстилку. Нужна неделя, чтобы вышла вся мертвая кровь.
— Значит, через неделю я смогу с ним поговорить?
— Надеюсь, что через неделю ты будешь далеко отсюда, — сказала она. — Если, конечно, к тому времени тебя не убьют.
— Я постараюсь продержаться эти семь дней, — пообещал он. — Очень хочется задать парню несколько вопросов. Кажется, он знает, кто убил моего друга.
— Коннорса?
— Да.
— Так ты приехал из Техаса только для того, чтобы отомстить за друга?
— Можно и так сказать.
— Странно. Взрослый мужик, а рассуждаешь, как мальчишка. Нет, — она горько усмехнулась, — семь дней в Оклахоме тебе не прожить. Возвращайся в Техас, там спокойнее.
— Откуда ты знаешь? Бывала там?
— Давно. Был у меня дружок, настоящий техасец. Он возил меня к себе, чтобы познакомить с родителями. Мы собирались пожениться, да не получилось.
— Где он сейчас? В Техасе?
— Нет. У нас. На тюремном кладбище.
— Он был стрелком?
— Ты слишком много спрашиваешь.
Она прикрикнула на лошадей и замахнулась кнутом. Кирилл понял, что разговор окончен. Но не отстал, а продолжал молча ехать рядом, украдкой разглядывая ее. Сейчас ему никто не мешал, и он мог убедиться — она даже красивее, чем показалась при первой встрече. Правда, теперь стало видно и то, что Полли вовсе не девчонка. Было ей, наверно, лет двадцать пять. На высоких скулах виднелись едва заметные оспинки, и у Кирилла сжалось сердце. Точно такие же были у его сестры…
— Тебе лучше свернуть здесь, — сказала Полли. — Иначе не попадешь на брод.
— Я поеду с тобой, — ответил он.
— Как хочешь.
Он с трудом удержался от довольной улыбки. Больше всего Кирилл боялся, что она окажется такой же вредной, как ее папаша, и прогонит его каким-нибудь колдовским способом.
«Я же хотел вернуться к вечеру», — вспомнил он. И тут же забыл. Все планы можно послать к черту, когда появляется настоящее дело.
А его дело сейчас — ехать рядом с Полли и охранять ее. Да, у нее уже есть один охранник, индеец. Но этот толстячок казался таким безобидным, что его самого следовало охранять.
Вечерело, когда они свернули с дороги на широкую тропу, протоптанную в траве. Слева и справа теперь высились длинные валы бурой комковатой глины. Иногда попадались кучи полусгнившего хлама, среди которого можно было разглядеть то сломанную тачку, то ржавую лопату, стертую до самого черенка. Скоро в воздухе появился еле уловимый запах гари, и Кирилл насторожился. Он не мог похвастаться особо чутким носом, но все же отличал вкусный дымок кухни от тоскливой горечи сожженного мусора. Ему пришло в голову, что так пахнуть может только покинутый лагерь.
Ахо, видимо, подумал о том же. Он резко повернул своего мустанга и взлетел на глинистый вал, чтобы из-под ладони оглядеть прерию. Кирилл направил коня за ним. Сверху было видно поляну в кольце невысоких мескитов.[6] На траве темнели округлые пятна, оставленные стоявшими здесь типи.[7] Белая зола кружилась вьюжной спиралью над остывшим кострищем.
— Темный Бык ушел, — сказал Ахо.
— Они не могли уйти далеко, — сказала Полли. — Мы догоним их.
— Не сегодня. — Индеец махнул в сторону заката. — Если пустимся за Быком, ночь застанет нас в камышах за Волчьей рекой. Переночуем здесь.
Ахо вырыл яму для костра и замысловато обложил ее дерном и камнями. Когда пламя разгорелось, дым уходил не вверх, а стелился над травой.
На ночлег Полли улеглась под фургоном, а Кирилл с индейцем устроились возле погашенного костра. Прежде чем закутаться в одеяло, Ахо достал небольшую фляжку и отпил глоток, а потом протянул ее Кириллу:
— Выпьешь на ночь?
Обычно в дороге Кирилл воздерживался от выпивки. Но индейцы очень чувствительны к любому проявлению недоверия со стороны белых, и ему не хотелось обидеть попутчика. Он понюхал горлышко: