— Давай лучше я, — не выдержала Полли и пристроилась рядом, разрывая платок. — Платков на вас не напасешься.
— Спасибо, что подтолкнула его.
— Да он бы и так не попал, — с презрением отозвалась она, затянув узел зубами. — Тварь…
Кирилл отвел волосы с ее лица. Ему очень хотелось погладить ее по щеке, но она уклонилась.
— Сильно испугалась?
— Вот еще! Ты же все видел. Я только боялась, что ты ему башку разнесешь, потом кузов не отмыть… — Она встала, вытирая руки о подол. — Ну, куда мы с ним теперь? Сдадим шерифу? Или сразу отвезем в город, к маршалу?
— Сами разберемся, — сказал Кирилл.
20
Ранчо Коннорса располагалось на трех холмах. Жилые постройки стояли посредине, а в крайних были выстроены конюшни. Одна из них была совсем новой, и внутри еще стоял запах извести, которой были выкрашены стены и решетки.
— Эту конюшню мы построили для галисеньо, — сказала Мойра.
Илья вошел в денник и поднял с пола пригоршню стружек.
— Хорошая стружка. Не крупная и не мелкая, как раз такая, какая нужна.
— Два дня возили ее с лесопилки.
— Сколько работников у тебя осталось?
— Семь или восемь человек. Многие уехали, даже отказавшись от денег. А те, кто остался, говорят, что им некуда ехать. Наверно, они надеются, что я все-таки передумаю…
— Я тоже надеюсь, — сказал Илья. — Нет, я тебя понимаю. Тебе тяжело тут. Поживешь у Энди или у меня, отдохнешь. Потом вернешься, когда тут все наладится.
— А когда все наладится?
— Скоро. Раз уж мы все тут собрались… — Он замолчал, вспомнив о Дике.
— Вот это меня и тревожит больше всего, — сказала Мойра. — То, что вы все тут собрались. Энди и Крис уехали в поселок, и до сих пор не вернулись. А ты сам? Я же вижу, ты что-то скрываешь. Это место приносит нам одни беды.
— Беды пройдут, а ранчо останется, — сказал Илья. — И твои дети будут здесь растить лошадей. Это хорошее дело. Они станут богатыми и счастливыми, и нарожают тебе кучу внуков, таких же рыжих, и таких же славных, как их отец.
В конюшню заглянул работник:
— Мойра! Там кто-то едет. Важный. В коляске, и с охраной.
Илья взял Мойру за локоть:
— Пусть твои люди соберутся возле дома. С оружием. А я встречу гостей.
Возвращаясь к дому, он увидел, как с далекого холма по дороге спускается пролетка. Косой шлейф пыли тянулся за ней, сносимый ветром. Трое всадников держались позади.
Илья вошел в комнату Эда и открыл оружейный шкаф. Среди винтовок и револьверов висел пояс, который Илья когда-то прислал другу из Мексики — тонкий и богато отделанный.
«Сам Эд так ни разу его и не надел», — подумал он, застегнув пряжки и опустив в кобуру кольт.
Стоя перед зеркалом, он пригладил волосы. Нацепил пенсне на нос и скорчил надменную рожу. Потом, вздохнув, повязал галстук и проткнул его заколкой с бриллиантом. Теперь он был готов ко всему.
Неважно, кто едет. Илья знал, что всегда сумеет договориться. Даже с федеральным маршалом, который попытается его арестовать.
Во-первых, розыскные карточки не имеют никакого сходства с мистером Уильямом Смитом.
Во-вторых, когда у человека за спиной стоят семь или восемь вооруженных приятелей, как-то неловко предъявлять ему ордер на арест.
Он прихватил с собой стул, прошел через двор и уселся у ворот в тени забора. Он даже успел раскурить сигару, прежде чем пролетка подъехала к дому.
Не вставая, Илья лениво повернул голову. В коляске сидел не маршал Даррет, а какой-то тюфяк, и у Ильи отлегло от сердца. Даррет был ему симпатичен, и очень не хотелось с ним ссориться.
— Нам нужна хозяйка, — сказал кучер.
— Хозяйка? — удивился Илья. — Она далеко. И, черт возьми, зачем вам нужна моя жена?
Кучер тупо уставился на него, затем повернулся к седоку. Толстяк, сидевший в пролетке, смотрел на Илью так, будто пытался вспомнить, где же они виделись.
— Здесь живут Коннорсы? — спросил кучер.
— Да, пока еще живут. Они мне не мешают. Да и кто бы посмел выгнать вдову и сироток? Пусть живут, сколько хотят, места для всех хватит. — Он встал и поправил пенсне. — Да, места хватит. Но я привык, что ко мне не приезжают без приглашения. Постарайтесь это запомнить, джентльмены. Всего доброго.
Илья стоял, широко расставив ноги и держа руки на поясе. Он улыбался, но пальцы его лежали на рукоятке револьвера.
Толстяк приподнял шляпу, на пальцах сверкнули золотые перстни:
— Я Скотт Форсайт, мое ранчо тут неподалеку, на Волчьей реке.
— А я — Уильям Смит, — сказал Остерман. — Мое ранчо вы топчете своими копытами.