Могло ли кому-нибудь прийти в голову, что «заболевший» кассир тайно увез с собой добрую воловину содержимого сейфа?
Два следующих дня, нацепив очки с желтыми фильтрами, он орудовал на городской толкучке — задешево скупал у воров и пьяниц облигации государственного займа. Он вложил в «дело» все то, что унес из сейфа, и все свои сбережения, став обладателем облигаций на огромную сумму.
Еще через день в городском театре состоялся тираж выигрышей этого займа. Скорчившись в кресле одного из последних рядов театрального зала, он лист за листом исписывал свой блокнот.
Все эти дни он отчаянно рисковал. Достаточно было, чтобы кто-нибудь из работников треста опознал его на толкучке или в театре. Но он все поставил на карту.
Вернувшись домой, он не спал ночь, сверяя записи в блокноте с номерами своих облигаций. Утром, когда он тяжело поднялся из-за стола, его шатало от счастья.
С помощью знакомого врача из поликлиники он «болел» до тех пор, пока сберкассы не начали выплату выигрышей по последнему тиражу. Впрочем, дважды за ним присылали машину, и он ездил в учреждение, чтобы обеспечить отправку сотрудников в неотложные командировки.
А потом работники бухгалтерии тепло проводили кассира, который, едва оправившись от болезни, тотчас выехал в трудное таежное путешествие. Кассир скромно улыбался. Сидевший с ним в машине вооруженный охранник не спускал глаз с туго набитых портфелей.
Месяц спустя он вернулся из поездки и реализовал несколько облигаций, на которые пали крупные выигрыши. Это был чистый барыш. И все деньги пошли на покупку новой большой партии облигаций.
Теперь он жил ожиданиями: тиражи, проверка облигаций и получение выигрышей, скупка новых пачек государственных ценных бумаг, снова тиражи…
Так он начинал. Вскоре взял расчет и уехал из города: почувствовал, что к нему присматриваются. На новом месте, устроившись заведующим складом, действовал только через подставных лиц. Да и те, исключая одного-двух особо доверенных, не знали, на кого работают. Осторожность была тем более необходима, что к этому времени он стал интересоваться золотом и валютой.
И — внезапный арест!
Милиция пришла за ним на работу. Он был потрясен: здесь, на складе, служившем ему прикрытием, всегда все было в полном порядке — никаких недостач или излишков. Что же тогда интересовало оперативников? Он уже не сомневался: милиция располагает данными о его золоте. Он едва сдерживался, чтобы не закричать от страха, готов был во всем признаться, лишь бы получить минимальное наказание. Однако после первого же допроса стало ясно: о золоте милиция и не подозревает. Дело было в ином. Проворовалось торговое начальство. Складчика оно использовало «втемную» — тот не знал, что принимал на хранение левую продукцию… Был громкий процесс. Начальству определили длительную отсидку. Ему же влепили сравнительно небольшой срок.
Колония… Буров иронически усмехнулся, вспомнив тамошнего бригадира, последнюю встречу с ним, когда они уже были на свободе.
Он вновь потянулся к коньяку, наполнил стопку. Да, с бригадиром получилось неплохо. Можно только представить, какое у него было лицо, когда после попойки в вагоне он продрал очи и обнаружил, что приятеля нет. А Буров уже был далеко: на всех парах мчался туда, где запрятанное в надежном тайнике золото столько времени ждало своего хозяина!
Он встал, походил по комнате. Остановившись возле окна, критически оглядел свое жилье. Дом как дом. Куплен был вскоре после того, как он переехал в этот город. Потянуло к теплому морю. Да и «товару» здесь не меньше, чем где бы то ни было. Одно выгодное дельце уже удалось обтяпать. Завтра предстояло другое. Значит, прибавится золотишка! А хранить его есть где. Оборудован такой прелюбопытный тайничок — весь дом перетряси, не обнаружишь. Там уже покоится то, во имя чего он жил все эти годы, А завтра золота в тайнике будет еще больше!
Он отхлебнул коньяку, покатал его во рту, с удовольствием проглотил горькую, обжигающую жидкость.
В эти минуты Солист заканчивал важный разговор. Собеседником был человек средних лет — Челах[1], прозванный так за хромоту: в молодости он сломал ногу, та срослась неправильно, стала короче. Беседа происходила в каморке Челаха, на противоположном конце города.
Челах сидел у стола, кулаками подперев скулы. Солист, рассказывая, шагал из угла в угол и непрерывно курил. Вот он раздавил окурок в грязном блюдце на краю стола, подсел к Челаху.